Паника усилилась, когда в 1996 г. руководители того же ФАПСИ объявили о том, что эффект от применения информационных средств борьбы сравним с оружием массового поражения. Одновременно в ФАПСИ подготовили и опубликовали аналитическую справку под броским названием «Информационное оружие как угроза национальной безопасности России». В результате в 1997 г. Госдума, а затем Межпарламентская ассамблея СНГ обратились в ООН, ОБСЕ и Совет Европы с предложением о принятии международной конвенции о запрещении информационных войн и ограничении оборота информационного оружия. В марте 1998 г. этот вопрос был поднят на встрече с генсеком ООН Кофи Аннаном и по инициативе России включен в повестку Генеральной ассамблеи ООН.
Гендиректор Федерального агентства Александр Старовойтов заявлял, что «информационная „атака“ грозит выведением из строя всех электронных систем управления страной, ее вооруженными силами, государственной инфраструктурой и т. д. Разрушатся транспортная и энергетическая системы. Армия и флот будут беспомощны в отражении агрессии. Руководители страны окажутся не в состоянии получать необходимую информацию, принимать и реализовывать какие-либо решения».
Кроме ФАПСИ информационным оружием живо заинтересовалось Минобороны, рассчитывая увеличить оборонный заказ на разработку подобных средств. В результате лоббирования со стороны силовых структур Государственная комиссия по военному строительству РФ включила средства информационной борьбы в состав трех приоритетных факторов отечественного потенциала сдерживания возможной агрессии извне (наравне со стратегическими ядерными силами и системами высокоточного оружия). Одновременно получить госзаказ по проблеме информационно-психологической безопасности захотели и гражданские структуры.
По некоторым данным, под давлением администрации США в России свёрнуты все программы по исследованию и разработке «нетрадиционных видов оружия»…