Первые французские атаки на гребень провалились, но теперь их артиллеристы и стрелки перемалывали британскую оборону. Люди падали по одному или по два, но непрерывно. И без того неполные батальоны вздрагивали, когда уцелевшие сержанты выкрикивали команду сомкнуть ряды. Парни, начавшие день стоя за четыре человек друг от друга, сделались теперь соседями по строю, а пушечные ядра все прореживали ряды, и пули вольтижеров летели из дыма, и сержанты все исполняли литанию по погибающим батальонам: «Сомкнуться! Сомкнуться!»
Победа находилась буквально находилась в одном ударе барабанной палочкой, так как линия англичан была тонка, как натянутая на барабан кожа.
Император ощутил сладостную неотвратимость победы. Его воля правила на поле боя. Было семь часов летнего вечера, лучи солнца пробивались по касательной сквозь облака и клубы дыма, и судьбы всех трех армий лежали в руке Императора. Он победил. Все что требовалось, это отбросить правой рукой пруссаков, а левой прихлопнуть англичан.
Он победил. Но прежде, чем насладиться победой, надо немного подождать. Нужно дать пушкам на недавно взятой Ла-Э-Сент покончить с центром британцев, и только потом он бросит в бой своих бессмертных. Во имя славы.
Бомбардировка продолжалась, но уже не так быстро, ибо стволы орудий изнашивались от постоянного огня. У некоторых пушек прогорел запал, и вместо узкого запального отверстия зияла жуткая дыра, у некоторых сломались лафеты, а одна двенадцатифунтовка взлетела на воздух, когда воздушный пузырек в ее литом стволе наконец нашел себе выход. И все же более чем достаточно французских орудий оставались в строю, готовые сеять смерть. Уцелевшие английские пехотинцы онемели и оглохли от канонады. Менее половины солдат от первоначальной армии Веллингтона могли продолжать бой. Лица их почернели, их пересекали светлые полоски от стекающих капель пота, глаза сделались красными от раздражающего действия пороховых газов, вырывающихся с мушкетных полок.
И все же, измочаленные и истекающие кровью, они цеплялись за гребень, укрытые дымной пеленой из клубов дыма, вырывающегося из горящих повозок с боеприпасами. Французская канонада продолжалась с какой-то нечеловеческой неотвратимостью, казалось, что артиллеристы выпустили из недр земли некую демоническую силу, силу, завладевшую этим полем боя среди крови, углей и перепаханной почвы. Ни единой души не было видно на французской стороне холма: только клубы дыма, среди которых то и дело мелькала вспышка выстрела, превращающаяся в поток пламени, а потом вновь все тонуло в туманной мгле.