— Вкус как у немецкого дерьма, — солдат выплюнул мясо в костер.
В пшеничном поле хромала раненая лошадь, стараясь догнать остальных лошадей. В лесу двоих прусских пленников лишили оружия, денег, еды и выпивки. Остальные пруссаки ушли на север. Французы наблюдали за их отступлением с северной опушки рощи. Испарились последние клочки тумана. Колеса отступающих прусских орудий оставляли на полях глубокие колеи.
В десяти милях к югу, еще во Франции, на дороге стояла тяжелая карета Императора. Офицеры штаба доложили Его Величеству, что голландская граница успешно пересечена. Также доложили о незначительном сопротивлении, которое было быстро преодолено.
Император выслушал новости и задвинул занавеску окна кареты, оставшись в полумраке. Прошло всего сто семь дней с тех пор как он отплыл вместе с тысячей человек с изгнания на острове Эльба и высадился на пустынном побережье, на юге Франции. Всего восемьдесят восемь дней назад он въехал в Париж и еще несколько дней мир наблюдал, как Император создает армию. Двести тысяч ветеранов встали под Орлов, офицеров на половинном жалованье восстановили в их батальонах, французские арсеналы были вновь полны. Теперь эта армия шла смести британцев и их наймитов, пруссаков. И вот, в этот летний рассвет Император атаковал.
Кучер взмахнул плетью, императорская карета поехала вперед. Битва за Европу началась.
Через час после того как французского драгунского сержанта вместе с лошадью разорвало на куски картечью, в летний день въехал еще один всадник.
Этот человек находился в Брюсселе, в сорока милях к северу от вторгнувшегося в Бельгию Императора. Это был высокий симпатичный офицер в пышном пурпурно-голубом мундире Британской лейб-гвардии. Он скакал на высокой черной лошади, великолепно ухоженной и очень дорогой. На всаднике красовался позолоченный греческий шлем с плюмажем из черной и красной шерсти, увенчанный белым пером. Его бриджи из выбеленной оленьей кожи все еще были влажными, ведь чтобы добиться плотного облегания бедер бриджи смачивали и они, высыхая, утягивались. Его прямая тяжелая сабля висела в позолоченных ножнах рядом с седлом, покрытым голубой тканью с вышитым на ней королевским вензелем. Черные сапоги офицера доходили почти до колен, шпоры поблескивали позолотой, офицерский ранец сверкал золотым шитьем, короткий пурпурный мундир был перепоясан позолоченным поясом, а высокий воротничок отделан кружевами. Седло было сделано из шкуры ягненка, а металлические детали упряжи из чистого серебра. И все же во всем этом великолепии привлекало внимание именно лицо британского офицера.