Асфальт вдруг резко накренился, вынудив беглянку потерять равновесие. Она ощутила затылком тяжелый удар, в голове начала стремительно сгущаться темнота. И асфальт куда-то подевался, и небо, и даже сама Элька. О том, как происходило ее дальнейшее падение, она уже понятия не имела.
Когда этот мрак начал постепенно рассеиваться, освещение не превысило ту степень яркости, которую может породить небольшой костерок, мерцающий в замкнутом темном пространстве под низкими сводами.
Пламя действительно имело место: оно было заключено в прокопченное корыто, установленное на полу. Почти бездымное, но почему-то ужасно трескучее. Не самый лучший аккомпанемент для того гула, который стоял в Элькиной голове.
Она была еще не в состоянии размышлять, кто и зачем развел костерок в дурацком корыте. Она просто попыталась поднести руку к гудящей голове, чтобы помассировать затылок, и с тупым изумлением обнаружила, что не способна на столь простой жест. Вторая рука проявила точно такое же неповиновение. Это потому что руки связаны за спиной, сообразила Элька, после чего окончательно пришла в чувство.
Напрягая руки до рези в запястьях, она принялась ерзать на месте, стреляя глазами по сторонам, чтобы понять: где она и что с ней происходит. Это привело сразу к нескольким нерадостным открытиям. Элькины ноги тоже никак не желали разъединяться, поскольку щиколотки оказались перехваченными путами. Любимый блестящий плащик куда-то запропастился. Под Элькой был расстелен кусок поролона, довольно мягкого, но сырого и необычайно вонючего, точно на него мимоходом обстоятельно помочилось целое стадо коров. Не лучшее ложе для очнувшейся спящей царевны. Что касается принца, то и он обнаружился.
– Ты покричи, – посоветовал Эльке участливый мужской голос. – Все всегда кричат.
– Что?
Едва не вывихнув шею, она резко запрокинула голову и обнаружила собеседника, сидящего у нее в изголовье прямо на бетонном полу. Нечто – вот самое лучшее определение, которое удалось подобрать Эльке для этого существа.
Собранная в комок пакля, опутанная клочьями паутины, смотрелась бы в тысячу раз привлекательнее, чем волосы и борода, облепившие голову неизвестного. Даже в желтом свете костра цвет его лица оставался серым. Зрачки лишь угадывались в глубоких провалах глазниц. Остатки зубов напоминали редкие штакетины давно развалившегося забора. Те, кто придумал кличку Корявый для убитого Элькой бандита, просто не видели этого куда более отвратительного типа.
Зато одет он был с определенной долей щегольства. Лимонная ветровка с капюшоном, бирюзовые спортивные штаны плюс рыжие летние сандалии, натянутые поверх мохнатых шерстяных носков. Все было невероятно грязным и дырявым.