– Седьмой километр, значит, – задумчиво пробормотал обладатель непоколебимого пробора, когда они добрались до выхода на крышу, забранного железной решеткой. Какой-то феномен, умеющий проходить сквозь стены, оставил за ней кучу свежего дерьма.
– Седьмой, – подтвердил Костя, вручая спутнику ключи. Оттого, что он старался не дышать носом, голос его приобрел гнусавую окраску: – До дуда дадо еще добдаться, и добдаться как модно скорее… Утречком Стингер с братвой подвалит, не забыл? – угрюмо осведомился он, переходя на нормальную речь, потому что отвратительный гостинец оказался за спиной.
Косте внезапно захотелось приглядеться к нему повнимательнее, однако по причине легкого головокружения пришлось отказаться от этой затеи. С таким же успехом можно было пытаться определить стороны света во время хоровода.
– Подсади, – буркнул он.
Зачем-то покосившись на оттопыренный карман его пальто, Роман покачал головой:
– Ты не сумеешь затащить меня наверх. Нагнись. Первым пойду я.
Подчинившись после недолгого колебания, Костя почувствовал себя так, как если бы собрался расстаться с мужской невинностью тем самым способом, который посулил ему недавно Стингер.
– Быстрей давай, – процедил он сквозь стиснутые зубы.
– Мартышку заведи и дрессируй…
Чужие ноги поочередно ступили на подставленную спину, потоптались на ней немного, а потом тяжесть внезапно исчезла.
Прежде чем разогнуть хребет, Костя мрачно полюбовался на лужицу крови, которая успела набежать с уже насквозь промокшей наволочки. «Сначала я попрошу его наложить мне жгут, – решил он, провожая взглядом ноги Романа, втягивающиеся в узкий лаз наверху. – Потом пусть обработает мне руку и забинтует ее моей рубахой. А уж потом…»
– Давай! – прокряхтел Роман, свесившись вниз.
От натуги его лицо покраснело, растеряв от этого добрую треть своей привлекательности. Но прическа – о, чудо! – по-прежнему сидела на его голове как влитая.
«Обязательно узнаю у него, каким гелем он пользуется, – решил про себя Костя. – Я спрошу, он ответит. Это будут последние слова, которыми мы обменяемся».
Восхождение получилось таким долгим, что он дважды успел потерять сознание, совсем забыл про гель и немного удивился, когда обнаружил, что щека его покоится на гладком черном битуме, которым была залита крыша. Битум лаково блестел от дождевых капель, а башмаки Романа, застывшие на уровне глаз, оставались пока сухими. Значит, времени прошло совсем немного.
– Поднимайся! – Сначала сверху долетел голос, а следом за ним возникла пятерня, растопыренная, как для дружеского рукопожатия.