Глаза Ары сделались круглыми, черными и пустыми, как дула двустволки, когда, наконец решившись, он схватился за перекладину лестницы и поволок ее к дому. Напрягая силенки, установил ее, качнул, проверяя, насколько надежно упирается она в землю. Оглянулся. Еще раз вытер ладони. Полез наверх, сердясь на свои ставшие вдруг слабыми и непослушными ноги.
Если кто дома, скажу, что вода в радиаторе выкипела, говорил он себе, карабкаясь все выше и выше. Хотя нет, такая выдумка никуда не годится. Рядом озеро, да и колодец во дворе имеется. Что же тогда соврать? Как выкрутиться в случае чего?
Так и не найдя подходящей причины для оправдания своего вторжения, Ара перебросил ногу через перила и ступил на балкон, подергиваясь от переполняющего его возбуждения.
– Эй, Давид! – негромко позвал он. – Ты где? Это я, Арно Саакян. Вот, заехал проведать тебя. Узнать, как дела.
Никто на эти слова не откликнулся, и это было очень хорошо, просто замечательно, потому что в противном случае Ара, скорее всего, сверзился бы с балкона.
Переведя дух, он осторожно проник в комнату, опасаясь, что трепещущее сердце вот-вот выскочит из груди. Огромная кровать была пуста, хотя подушки хранили отпечатки двух голов. Сквозняк шевелил мусор и свалявшуюся в комки пыль, устилающие пол. Подозревая, что в доме не убирались с момента вселения сюда Гванидзе, Ара двинулся дальше, вздрагивая при каждом скрипе половиц.
В соседней комнате его воображение было потрясено громадным плоским телевизором и кожаными креслами, в которых могло бы уместиться сразу по два человека его комплекции. Затем внимание Ары сосредоточилось на столь же грандиозной картине, изображавшей абсолютно голую блондинку, возлежащую на постели. Это была замечательная картина, достойная украсить лучшие музеи мира. Единственный ее недостаток, по мнению Ары, состоял в позе блондинки, которая зачем-то прикрыла рукой то местечко, что вызывало его живейший интерес. Поколупав ногтем краску на полотне, он хотел уже было отвернуться, когда вспомнил, что все богачи, виденные им в кино, прятали за картинами стенные сейфы, набитые деньгами и драгоценностями. Взявшись обеими руками за массивную золоченую раму, Ара приподнял картину и убедился в том, что его догадка верна. Сейф действительно имелся – новехонький, компактный, сверкающий никелем. Но попытки открыть его ни к чему не привели. Стоило Аре несколько раз повернуть рычажки набора кода, как хитрый механизм заблокировал их намертво, пресекая дальнейшие попытки.
Напрасно Ара дергал дверцу, налегал на нее плечом и поддевал ее лезвием перочинного ножа. С таким успехом можно было ломиться в ворота рая, имея на совести все десять смертных грехов. Закончилось тем, что Ара водворил картину на место и едва удержался от желания изрезать ее ножичком, мстя блондинке за обманутые надежды. Он был таксистом, а не взломщиком, поэтому нечего было даже мечтать о том, чтобы вскрыть сейф или вытащить его из стены.