– Не мой профиль. Поручите статью Гоги, он с радостью возьмется. За сто, даже за пятьдесят долларов.
– Я хочу, чтобы статью написала ты. – Тутахашвили ткнул деньги Тамаре под нос.
Скосив глаза, как дикая кобылица, которой предложили угоститься молотым перцем, она убрала чужую руку от своего лица и сухо спросила:
– Почему именно я?
– Потому что ты уже работаешь на меня. Обратного хода в таких делах не бывает.
– Тогда считайте меня исключением.
Полыхнув зрачками, Тутахашвили спрятал деньги, после чего сделался неожиданно покладистым:
– Договорились.
– Значит, я свободна? – вскинула голову Тамара.
– При одном условии.
– Какое еще условие?
– Ты больше не будешь держать ноги вместе, – прошипел Тутахашвили, обдавая Тамару тухлым дыханием, напоминающим зловоние, которое поднимается над потревоженным болотом. – Тогда между нами завяжутся отношения совсем другого рода. Не служебные, а личные.
Он наклонялся все ниже и ниже, как вампир, намеревающийся впиться зубами в горло жертвы.
– Прочь! – в ярости закричала Тамара, отталкивая ненавистную голову обеими руками.
– Не показывай когти, дикая кошка! – возмутился Тутахашвили, трогая оцарапанное ухо. – Ты хоть понимаешь, с кем имеешь дело?
– Я имею дело с негодяем, использующим свое положение в корыстных целях. Скольких женщин ты уже поимел таким образом, Сосо? Тебе мало? – Тамарин голос зазвенел от переполняющего ее негодования. – Ну так вот, заруби на своем подлом носу: от меня ты ничего не добьешься. Ни силой, ни хитростью, ни деньгами. Я лучше под медведя лягу, чем под тебя!.. Тавзе дагаджви, Сосо! Дагапси, ши мдзхнеро!
Тутахашвили хлестнул ее по щеке, не остановившись на этом. Тамара получила не менее трех пощечин, прежде чем они заставили ее умолкнуть. Странное дело, но кожа, туго обтягивающая ее скулы, не покраснела, а, наоборот, приобрела смертельную белизну.
– Тракзе макотсе, – процедила она, даже не думая зажмуриться, хотя рука Тутахашвили оставалась занесенной в воздух.
– Пирши шегетси, – выругался он.
– Мой рот не для тебя, – сверкнула глазами Тамара. – Ни рот, ни что-либо другое.
– Тогда убирайся, – распорядился Тутахашвили, распахивая дверь лимузина. – Убирайся, дикая кошка! Скоро ты сама приползешь ко мне, поднимая хвост. А я еще подумаю, стоит ли драть тебя самому или поручить это своим парням.
Его взгляд, проводивший Тамару, был полон ярости, но голос, которым он отдал приказ по рации, звучал ровно и холодно:
– Номер второй, за мной. Номер первый, на квартиру к Галишвили. Конец связи.
Через несколько секунд асфальтовая площадка перед входом в редакцию газеты «Новая Грузия» опустела. Непроницаемо-черный «ЗИЛ» исчез, как фантом, как наваждение. Даже след его простыл, но все же в воздухе что-то осталось, и это что-то вселяло в души прохожих смутную тревогу, избавиться от которой удавалось, лишь отойдя на приличное расстояние.