– Вот мой ордер, – издевательски сообщил он, прикоснувшись к пистолетной рукоятке, торчащей из кобуры. Из-за сильного насморка его голос звучал особенно противно. – Сядь на диван и не мешай, – прогнусавил он, заталкивая Галишвили в кабинет. – У тебя будет произведен обыск.
– Произвол, – пролепетал Галишвили, обмирая от предчувствия беды. – Беззаконие.
– Посмотрите на него! – развеселился один из жандармов. – Русский шпион, толкующий о законе!
– Я не шпион!
– Он не шпион, – иронично сказал товарищам парень, проникший в кабинет последним. – Он просто пособник шпиона.
– Невинная овечка!
– Божий одуванчик!
Галактион Галишвили умолк, следя за жандармами слезящимися глазами. Ему казалось вопиющим кощунством то, что в его доме хозяйничают чужаки, которые действуют якобы от имени грузинского народа, а на самом деле являются оккупантами, нагло и цинично захватившими страну. Первым делом они зачем-то сорвали шелковый зеленый абажур, висевший над письменным столом, и Галишвили тоскливо подумал, что отныне, включая свет, он всегда будет помнить сегодняшний обыск. Даже после того, как абажур будет возвращен на место. Если будет возвращен. Уж очень многозначительно жандармы поглядывали на хозяина дома, не скрывая своего злорадства. Неужели арестуют и уведут? Вот так, без суда и следствия?
Именно так, без суда и следствия. Революции бывают апельсиновыми или бархатными, но застенки и гильотины у революционных трибуналов всегда одинаковые. Настоящие. Всамделишные.
Галишвили переплел дрожащие пальцы, подивившись тому неприятному восковому оттенку, который они приобрели за несколько последних минут. Словно он уже умер, а вокруг его гроба устроила свистопляску разнузданная нечисть.
– Где ты прячешь деньги? – грубо спросил один из жандармов.
– В кармане. – Галишвили кивнул на пиджак, висящий на спинке стула. – Там что-то около десяти лари. Если вы пришли за деньгами, то берите и уходите.
– Заткнись! – насморочно рявкнул красноносый. – Не разевай пасть, если хочешь сохранить остатки своих гнилых зубов!
– Оружие есть? – непоследовательно поинтересовался второй жандарм, роясь в карманах пиджака.
Галишвили пожал плечами:
– Кухонные ножи. Подойдет?
– Наркотики? – не унимались непрошеные гости.
– Вы имеете в виду чай или кофе? – попытался отшутиться Галишвили.
Его юмор вызвал не улыбки, а ненавидящие взгляды, скрестившиеся на нем, подобно лучам прожекторов.
– Ты с нами лучше не шути, старик, – предупредил насморочный жандарм. – Не напрашивайся на неприятности.
– А разве неприятности еще не начались?
Задав этот вопрос, Галишвили скривился от боли. Ему наступили на ногу тяжелым ботинком, наступили умышленно, с вызовом, даже не подумав извиниться.