Среди хлама на полке…
Среди хлама на полке торчала…
Среди хлама на полке торчала голова московского адвоката, убитого на глазах Вероники то ли несколько дней, то ли целую вечность тому назад.
Прежде она никогда не думала, что волосы действительно способны вставать дыбом. Она считала, что это придумали писатели для красного словца. Но теперь Вероника явственно слышала, как потрескивают наэлектризованные волосы, ощущала, как они шевелятся, а кожа на голове съеживается от леденящего ужаса. Она понимала, что должна бежать, но не могла пошевелить ни ногой, ни рукой. Кажется, это выражение тоже было позаимствовано из художественной литературы, однако оно полностью соответствовало действительности. Вероника просто стояла и таращила глаза, тоскливо ожидая, когда Падалица протянет руки и схватит ее, совершенно беспомощную и беззащитную.
Хочешь сфотографироваться со мной еще разок? Просто так, на память?
Эти слова прозвучали не в подвале, а в голове Вероники, выводя ее из транса. Обнаружив, что ее руки каким-то образом вышли из паралича, чтобы прижаться к щекам, она заставила себя напрячь пальцы. Боль, причиненная ногтями, впившимися в скулы, помогла ей очнуться окончательно.
– Маньяк проклятый, – всхлипнула она, сотрясаемая запоздалой дрожью. – Зверь, идиот, сумасшедший…
Падалица на это ничего не ответил, и не только потому, что слова Вероники адресовались не ему, а Гванидзе. Будучи мертвым, Падалица отсутствовал в этом мире. От него осталась лишь посмертная маска – содранная с лица кожа, натянутая на лысую голову парикмахерского манекена. Выполненный в виде бюста телесного цвета, манекен смотрелся в полумраке пугающе-реалистично. Искаженное лицо покойного адвоката казалось почти живым.
Веронике почему-то вспомнился фильм ужасов, виденный ею в детстве в одном из душных видеосалонов Москвы. Дело происходило на заре перестройки, когда в подвалах и полуподвалах собирались целые толпы желающих посмотреть боевик или фильм ужасов, тусклый, мутный, с плывущим звуком и гнусавым переводом, что не мешало воспринимать происходящее на экране так же непосредственно, как если бы все эти «терминаторы», «брюсы ли» и «фредди крюгеры» лично присутствовали в битком набитых залах. После просмотра одного из тогдашних шедевров, называвшегося то ли «Техасская резня бензопилой», то ли «Массовое убийство бензопилой в Техасе», юная Вероника Зинчук едва не угодила в психушку. Маски из человеческой кожи на лицах братьев-каннибалов произвели на нее неизгладимое впечатление. Почти месяц она не могла спать одна в комнате, а при наступлении темноты ее начинало лихорадить, как при приступе малярии. Озноб и жар сменялись кошмарными галлюцинациями, заставлявшими Веронику видеть монстров в каждом углу, не говоря уже о шкафах и кладовках. И вот теперь ее детские ужасы обрели воплощение. Не в силах отвести взгляд от уродливой маски, она на ощупь взяла свечу и собиралась ретироваться, когда вдруг сообразила, что на полке стоит не один манекен, а сразу несколько. Падалица был единственным мужчиной в этом паноптикуме смерти. Остальные лица принадлежали девушкам или молодым женщинам, на перекосившихся губах которых частично сохранилась помада. Всего манекенов на полке было не меньше дюжины, и половина из них носила на себе человеческие лица. Остальные пока что ждали своего часа. Уж не вот этот ли, с отбитым носом, предназначен для того, чтобы увековечить посмертный облик Вероники Зинчук?