Лизе нравилось, когда он был гладко выбрит. Правда, ей нравилось также, когда он кололся щетиной. Она любила Бондаря всякого – веселого и мрачного, спящего и бодрствующего, ласкового и сердитого. Он был для нее не просто мужем. Он заменил ей прошлое и будущее, поскольку ради него Лиззи Браво отказалась от великой американской мечты. Если разобраться, то Бондарь не сожалел о том, что взял ее в жены. Его угнетали лишь кредитные карточки, посредством которых Лиза устраивала их судьбу. А еще больше угнетало сознание того факта, что он, российский офицер, не имеет возможности взять инициативу на себя. Денег, которые платили Бондарю на Лубянке, не хватило бы даже на установку пластиковых окон, не то что на евроремонт, оплаченный Лизой. Вот почему улыбаться становилось с каждым днем все труднее. Скорей бы на работу, чтобы не чувствовать себя попавшим в вечный цейтнот. Раны, травмы и ожоги, полученные Бондарем во Владивостоке, давно зажили, так какого же черта его заставляют жить в тепличных условиях? Будь прокляты эти идиотские термины: адаптация, реабилитация, релаксация…
– Мастурбация! – сердито произнес Бондарь, возвращаясь в спальню.
Лиза успела не только избавиться от простыни, но и приготовить кофе, аромат которого был настолько же восхитителен, насколько обманчив.
– Разумеется, без кофеина, – констатировал Бондарь, не спеша развалиться на кровати в позе римского патриция.
– Разумеется, – подтвердила Лиза. – Мы должны заботиться о своем здоровье.
– Я терпеть не могу эту бурду! – заявил Бондарь, упершись кулаками в бока, обмотанные полотенцем.
– Хорошо, – прозвучало в ответ, – перейдем на настоящий кофе.
– И ресторанная пища у меня в печенках сидит!
– Я учусь готовить, – тихо произнесла Лиза, – ты же знаешь.
– А если ты все-таки купишь тот дурацкий сиреневый «фиатик», на который положила глаз, – громыхал Бондарь, – то не жди, что я подойду к нему ближе, чем на десять шагов!
– Хорошо. – Чем громче звучали упреки, тем тише становился голос поникшей Лизы. – Никаких «Фиатов». Я могу ездить на метро. Я все могу, Женя. – Она вскинула взгляд, в котором не было обиды, а была только готовность услужить. – Между прочим, сегодня на ужин у нас пирожки.
– Какие пирожки? – остолбенел Бондарь.
– Настоящие. С капустой и картошкой. А завтра я собираюсь клеить… лепить пельмени. – Лиззи поджала ноги к подбородку и обхватила их руками. – Потерпи немного. Не так легко поменять прежний стиль жизни на новый. Но я стараюсь, я изо всех сил стараюсь. Мне просто нужно время.
– Чего-чего, а этого добра у нас навалом. Море времени.