– И так сгодишься. У нас тут даже горная козочка – красавица. А уж ты… – Не договорив, он чмокнул губами и закатил глаза под лоб, как припадочный, который вот-вот начнет пускать пену изо рта.
– Но мне необходимо причесаться! – воскликнула Алиса, чувствуя, что находится на грани истерики. – Я не могу ходить с такими космами на голове.
– Какие космы, зачем? – удивился второй конвоир, совсем юный паренек, похожий на пастушка из какой-нибудь доброй детской сказки. – Очень хороший прическа, очень красивый.
– Это прическа? – крикнула Алиса. – Это?
Она, чуть не плача, принялась ерошить свои и без того спутанные волосы, пытаясь вытрясти из них сосновые иголки, клочья паутины и всякий лесной мусор, но слезы застыли в ее глазах замороженными капельками, когда она услышала:
– Еще раз заорешь, я тебе прикладом все зубы выбью. – Это произнес первый конвоир, с физиономией немолодого Бельмондо, ни разу в жизни не побывавшего в бане или парикмахерской и к тому же начисто лишенного знаменитого французского шарма.
– А волосы все равно лучше сбрить, – рассудительно заметил юный пастушок, усевшийся на корточки так, чтобы можно было беспрепятственно заглядывать под юбку заложницы. – Тогда вошки не заведутся.
– Во… вошки? – Руки Алисы упали плетьми.
– Ага, – подтвердил юнец, небрежно сплевывая. – У кого волосы чересчур чистые – тому беда. Вошки таких за версту чуют.
– Главное, чтобы у нее мандавох не было, – рассудительно сказал второй конвоир, ожесточенно почесывая свою дремучую бороду. – Эй, девка, у тебя мандавох нет?
– У меня СПИД, – заявила Алиса, изо всех сил стараясь придать своему голосу как можно больше убедительности. – Третья стадия, – добавила она, понятия не имея, существуют ли у этой болезни какие-то стадии и чем они характерны.
– Мне твой СПИД во! – Бородач небрежно щелкнул пальцами по ширинке своих грязных штанов. – Мне главное, чтобы не чесалось.
– Вот что, немедленно ведите меня к своему командиру, – потребовала Алиса, не желая беседовать на сексуальные темы с двумя вооруженными чеченцами.
– Ты только с командирами трахаешься? – осклабился бородач. Зубы у него были коричневые, как будто принадлежали не живому человеку, а скелету, долгие годы пролежавшему под открытым небом. Его сходство с Бельмондо моментально улетучилось.
– Ты не переживай, тебе у нас будет хорошо, – заверил Алису юнец с едва прорезавшимися усиками. – Напоим, накормим.
– Уж я накормлю-у, – многообещающе протянул бородач, снова огладив свою засаленную ширинку жестом удалого балалаечника.
– Подонок! – возмутилась Алиса. – Тоже мне, герой-любовник нашелся!