18. В этом плане у профессоров есть ещё одно подозрение. Комиссия Бурденко в первой сотне осмотренных трупов нашла 9 документов с датами от мая 1940 года до июня 1941 года: 5 квитанций, выданных лагерем, две почтовые открытки, одно письмо из Варшавы в советское учреждение, иконка.
Профессора усматривают крайне подозрительным тот факт, что у найденных трупов не было документов, удостоверяющих личность, — паспортов и прочего. Дескать, когда поляки делали эксгумацию, то такие документы были. Ну, а какой смысл комиссии Бурденко эти документы уничтожать?
И потом, профессорам как-то трудно даётся арифметика. В пункте 8 «Бесспорных фактов, касающихся катынского убийства» они пишут: «В катынских могилах оказались личные документы, позволившие идентифицировать 2 730 останков из общего числа 4 151». Но идентификация велась не только по паспортам, но и по письмам, открыткам и т.п. Значит, собственно документов, удостоверяющих личность, было ещё меньше, чем 2 730, а значит в 1943 году поляки при эксгумации имели 1 421 труп без каких-либо документов! За что же упрекать комиссию Бурденко? За то, что у эксгумированных ею 925 останках не было паспортов?
Вообще-то, наличие паспортов у останков польских офицеров — это доказательство правоты версии Сталина. НКВД не позволило бы себе такой роскоши — оставить чрезвычайно важный для разведки документ — подлинный паспорт — у трупа. Видимо, позже спохватились и немцы. Начинали расстрел айнзацкоманды из любителей, а кончали профессионалы. И раскрыли немцы первые могилы — там трупы должны были хуже сохраниться — начинали расстреливать поляков при более тёплой погоде. Раскопками руководил немецкий врач и он понимал, что нужно делать и где раскапывать. Как и Бурденко понимал, где раскапывать не надо.
19. Из похожих подозрений можно отнести и недоверие профессоров к документам, найденным комиссией Бурденко на эксгумированных ею останках: «Найденный на останках № 4 „текст“ был написан от руки и имел поблёкший адрес», — сомневаются они. А какой вид должен был иметь документ, написанный перед войной и пролежавший вместе с трупом в земле два года? Кстати, чтобы так написать о документе, профессора должны были его видеть. Но ведь это документ комиссии Бурденко, тот самый, который никак «не удаётся осмотреть польской стороне», о чём профессора горько сетовали в начале своей «экспертизы».
20. В этом смысле профессора преуспели. В «Справке» сообщается точное местонахождение лагерей, в которых находились польские офицеры до их расстрела немцами: «Лагерь № 1-ОН находился на 408-м км от Москвы и на 23-м км от Смоленска на магистрали Москва — Минск.