— Один час на то, чтобы вы вернули Авилова и Флавицкую! — говорю я раздельно. — Не управишься — трассеры, что стоят в оцеплении, начнут расчищать территорию. Такая у них нынче оперативная задача.
— Если бы вы дали мне часа три, — начинает он торговаться, — возможно, мне и удалось бы чем-то посодействовать вам…
— Видимо, ты снова не понял, — мой голос превращается в змеиный шип. — Здесь будет ровное место. Позже построят домик. Поселят людей. Жилья не хватает людям… А в катакомбы, что под Гигаполисом — я слышал, есть такие, — сначала напустят газа, чтобы потравить всякую нечисть. Потом зальют бетоном. Чтобы Гигаполис не проседал. А может быть, сразу зальют, чтобы газ не расходовать… Понимаешь, Тунгус, я — Ерголин. Не слыхал про меня? Я самый смирный, самый незлобивый, самый трусоватый инспектор ДЕПО. Такая у меня слава. Поэтому к тебе послали меня. Другие вызывались, а послали все же меня, Ерголина. Говорят: вот если Ерголин не договорится с Тунгусом по-хорошему, тогда уж мы пойдем… Ну, все, Тунгус, время затикало.
Я покидаю забегаловку. Ноги слегка подсекаются, но никто не должен этого замечать… Иду прямо, не сворачивая. Мебель, что попадается на дороге — столы, кресла, все летит вверх тормашками. Напоследок старательно хлопаю дверью.
Похоже, бенефис удался.
Сажусь в элкар рядом с водителем.
— Ждем аплодисментов.
— Что?! — изумляется тот.
— Я хотел сказать — ждем результата.
Водитель тычет пальцем в один из множества экранов и экранчиков, которыми оснащена кабина (и как только трассеры в них ориентируются?!):
— В объекте заработал фонор с незарегистрированным номером. Глушить?
— Нет, пускай поболтают. Сердце понемногу отходит.
И наступает тягучее, тошнотворное, всю душу выматывающее ожидание.
Я падаю на дно лаза одновременно с Люцифером. С трудом подавляю в себе почти рефлекторное желание отвечать огнем на огонь. Потому что все переменилось, сместились привычные полюса, и вот я прикрыт телом собственного смертельного врага. А значит, того, кто вогнал в Люцифера пол-обоймы, по всем статьям следует полагать союзником. Кем бы он ни был — десантом “кайманов”, брошенным на выручку угодившему в беду коллеге, кодлой ли пекельников, избравшей момент для сведения счетов с конкурентом, или даже дозором инкубов, которым вдруг обрыдли незваные гости…
— Суки, — ясным голосом говорит Люцифер. — Подстригли-таки меня. Почему? Такого еще не бывало.
— Кто это был? — отваживаюсь наконец на вопрос, хотя грешно расспрашивать о чем-то человека, густо нашпигованного пулями.
— Инкубы. Спятили они, что ли?