— Боишься, что ли? — хмыкнул Петрушин.
— Кто боится?
Эльдар гордо вскинул голову и пошел, куда сказали. В глазах молодого человека отчетливо прослеживалась тоскливая обреченность.
Иванов покосился на Костю. Психолог едва заметно дернул подбородком. Нет, обреченность — это не повод. У любого чеченского юноши, которого останавливают на трассе русские военные, можно заметить во взгляде нечто подобное. Потому что ожидать что-либо для себя хорошее от русских военных, остановивших его на трассе, чеченец может только в двух случаях: если он полный идиот с официальной справкой или же обкурился до цветных галлюцинаций. Поэтому все ведут себя по-разному, в соответствии с особыми личными качествами и моральной закалкой, но... страх и напряжение присутствуют обязательно.
Обреченность, конечно, это сильно. Это чересчур. Но кто его знает, какие там мотивации? Может, у него родственник пропал при схожих обстоятельствах, или еще что-то в таком же аспекте...
— Ну, ладно, — пожал плечами Иванов. — Будем общаться. Три вопроса, три ответа. Отвечаешь правильно — разбегаемся.
— Вообще, не понял, кто такие... — Эльдар старался не смотреть в сторону казаков. — Зачем останавливали?
— Давай сразу оговоримся, — начал Иванов. — Будешь вести себя правильно, никто из твоих родных не пострадает. Лично к вам у нас никаких претензий...
— Зачем тогда останавливал?
— А нас гости ваши интересуют, — бухнул чуть ли не в ухо Эльдару нависший над ним глыбой Петрушин. — Поэтому и остановили.
— Какой-такой гости? — Эльдар нервно сглотнул, взгляд его метнулся по сторонам, руки вдруг дрогнули...
— Виновен, — вынес вердикт Костя. — К гадалке не ходи.
— Ну и славно, — Иванов облегченно вздохнул — попали-таки! — и разоткровенничался: — Значит, так. Мы будем брать ваших гостей. С твоей помощью. Как тебе открывают?
— Какой гости?! — мужественно уперся Эльдар. — Куда открывают?
— Вот делов, — хмыкнул Никифор. — «Газель» подъехала, три гудка. Рафик выглянул, оценил, открыл ворота. «Газель» заехала, ворота закрылись. Все.
Эльдар не выдержал линии поведения — метнул-таки в сторону Никифора уничтожающий взгляд. Зрачки — как головки самонаводящихся ракет. Испепелил мерзавца на месте.
— Ты на меня тут не зырь, зверек, — презрительно скривился Никифор. — Ты дома перед зеркалом встань раком, штаны сыми и на свою жопу так зырь. Может, полегчает.
— Оба-на! — восхитился хулигански ориентированный Вася Крюков. — Это что-то новое. Надо запомнить.
— Кто такой Рафик? — уточнил Иванов.
— Это раб их, осетин, — пояснил Никифоров кум.
— Какой раб, что болтаешь? — в голосе Эльдара звучала плохо скрытая ненависть. — Просто работник, да!