— Вы парни с белыми шляпами.
— С точки зрения человеческих ценностей, да. Здравый смысл подсказывает мне, что некоторые Рейнтри не так сильно отличаются от некоторых Ансара, когда дело касается их отношений. Но если они хотят остаться в клане Рейнтри, то поступят так, как я прикажу.
— Значит, не все Ансара могут быть плохими, но если они хотят остаться со своим кланом, со своими друзьями и семьями, они должны поступать так, как велит король Ансара.
Он утвердительно наклонил голову.
— Что-то типа этого.
— Ты признаешь, что вы скорее похожи, чем отличны.
— В некоторых вопросах. За одним большим «но» — мы находимся на разных полюсах.
— Как это?
— С самого начала, если у Рейнтри и Ансара рождался ребенок, Ансара убивали этого ребенка. Без исключений.
Лорна протерла лоб, который снова начал болеть. Да, это было плохо. Убийство невинных детей из-за их наследственности было не просто беспринципностью, это было плохо с большой буквы «П». Часть ее собственной жизненной философии состояла в том, что некоторые люди не имели права жить и именно к этой группе принадлежали те, кто травмировал детей.
— Не думаю, что между кланами было много смешанных браков, не так ли?
— Даже за сотни лет. Кто из Рейнтри захотел бы рискнуть? Ты закончила с этим рогаликом?
Сбитая с мысли столь прозаическим вопросом, Лорна опустила взгляд на свой рогалик. Она съела не больше половины. Не смотря на то, что до этого она испытывала голод, утренняя беседа эффективно убила ее аппетит.
— Думаю, да, — сказала она без интереса, передвигая к нему тарелку.
Он выбросил остатки рогалика и убрал ее тарелку в посудомоечную машину.
— Ты нуждаешься в обучении, — сказал он. — Твои способности слишком сильны, чтобы оставаться незащищенной. Ансара могут использовать тебя…
— Тем же способом, которым поступил ты? — Она даже не попробовала сдержать горечь в своем голосе.
— Тем же способом, которым поступил я, — согласился он. — Только они питали бы пожар вместо того, чтобы гасить его.
Пока она находилась здесь, обсуждая достоинства его высказываний, Лорна поняла, что постепенно стала более непринужденной в обсуждении этих «способностей» и что где-то во время этой беседы перешла от отрицания к принятию. Теперь она поняла, к чему он вел, и ее старая глубоко укоренившаяся паника расцвела вновь.
— О, нет, — сказала она, мотая головой и отступая на несколько шагов. — Я не собираюсь позволять тебе чему-либо «обучать» меня. У меня что, на лбу написано «идиотка» или что-то в этом роде?
— Ты нарвешься на неприятности, если не получишь несколько уроков, причем быстро.