Элеонора оборвала себя на полуслове.
— Конечно, надо сшить новую.
— По-моему, лиловый с желтым — очень хорошее сочетание цветов, но когда краски линяют, то делаются совсем безобразными. Саймон зимой синеет от холода, и он уверяет, что наши цвета задуманы в тон его физиономии.
Они рылись в сундуке, доставая оттуда один за другим сувениры прежних соревнований. Потом обошли сбруйную, разглядывая приколотые к стене розетки, под каждой из которых была бумажка, сообщающая, где эта розетка была завоевана. Наконец Элеонора закрыла сундук и сказала:
— Пора идти ужинать.
Она заперла сундук и повесила ключ на гвоздик.
— Свитер и бриджи возьмем с собой. По-моему, они тебе будут как раз впору — вы с Саймоном примерно одного сложения. Надо только их погладить.
Элеонора взяла экипировку и они вместе вышли из сбруйной. На пороге они столкнулись с Саймоном.
— А, ты вернулся, Саймон, — сказала Элеонора и осеклась, увидев лицо брата.
— Кто ездил на Тимбере? — задыхаясь от ярости, спросил Саймон.
— Я, — ответил Брет.
— Тимбер — моя лошадь. Кто тебе дал право хватать его?
— Надо же было кому-то его проездить, — спокойно ответил Брет.
— Никто, кроме меня, не смеет проезжать Тимбера. Никто, ясно? Раз я буду на нем выступать, то я и решаю, когда его надо проездить, и я делаю это сам.
— Послушай, Саймон, что за вздор ты несешь? — вмешалась Элеонора. — Во всяком случае…
— Заткнись! — злобно прошипел Саймон.
— Нет, не заткнусь! Все эти лошади принадлежат Брету, и решать, кому, когда и что с ними делать — это его право.
— Я сказал, заткнись! Я не допущу, чтобы какое-то неотесанное бревно из американского захолустья портило чистокровную лошадь!
— Саймон, опомнись!
— Явился Бог знает откуда и лезет командовать в конюшне, словно прожил здесь всю жизнь!
— Саймон, ты, наверно, пьян. Как можно так говорить с родным братом?
— Братом? Это ничтожество — мой брат? Дуреха, Да он вообще никакой не Эшби. Бог знает, кто он и откуда взялся. Небось, чей-нибудь конюх. Вот пусть и чистит навоз, а не разъезжает по округе на моих лучших лошадях. Слышишь, шваль, не смей касаться моих лошадей! Я сам распоряжусь, чтобы их проездили, и проезживать их будешь не ты. У нас хватает конюхов и без тебя.
Саймон бросал злобные слова в лицо Брету, стоя прямо перед ним, и у того руки чесались двинуть ему в скулу так, чтобы он полетел через двор. Но его сдерживало присутствие Элеоноры. Да и момент был неподходящий. Пожалуй, не стоит совершать поступков, последствия которых непредсказуемы.
— Ну! Ты слышишь? — крикнул Саймон, окончательно выведенный из себя молчанием Брета.