— По-моему, он ничем не лучше жеребенка Хани, — сказал Брет, без особенного восторга разглядывая новорожденного.
— Далась тебе эта Хани!
— Подожди, еще увидишь, какое чудо она принесет от нового жеребца. Это будет не жеребенок, а событие.
— Ты просто до неприличия влюблен в Хани.
— Ты повторяешь слова Беатрисы.
— А ты откуда знаешь?
— Я сам слышал, как она это сказала.
Они посмеялись. Потом Элеонора проговорила:
— Как хорошо, что ты живешь с нами, Брет.
Естественней было бы сказать: «Как хорошо, что ты вернулся, Патрик», — подумал Брет. Но Элеонора, видимо, не заметила, как странно она выразилась.
— А этот доктор поедет в Бьюрес? — спросил Брет.
— Вряд ли. Он слишком занят. А почему ты о нем вспомнил?
Этого Брет и сам не знал.
Они так долго ходили по выгонам, что опоздали к чаю. Джейн старательно и точно играла на рояле вальс Шопена и с нескрываемым облегчением прекратила свои музыкальные занятия, когда Брет и Элеонора вошли в столовую.
— Как ты думаешь, Элеонора, двадцать пять минут сойдут за полчаса? — спросила она. — Даже двадцать пять минут с половиной.
— Сойдут, сойдут, дай только нам спокойно поесть.
Джейн слезла со стула, сняла очки, которые придавали ей сходство с совой, и мгновенно исчезла в дверях.
— Сандра больше заботится о «выразительности», а фальшивые ноты ее не волнуют, а для Джейн главное — точность. Уж не знаю, что бы сказал Шопен: кто из них хуже, — сказала Элеонора, намазывая толстый слой масла на толстый кусок хлеба, похоже, она сильно проголодалась.
Брет с удовольствием смотрел, как изящно и неспешно она разливает чай. Рано или поздно этой жизни придет конец: либо Саймон осуществит свой план разоблачения, либо он сам выдаст себя неосторожным словом, — и тогда больше не будет Элеоноры.
Этого он, кажется, боялся чуть ли не больше всего.
Они ели молча, как близкие люди, которым не надо поддерживать разговор, время от времени высказывая какое-нибудь пришедшее в голову соображение.
— Ты узнал у Беатрисы, в чем ты будешь выступать на скачках? — спросила Элеонора.
Брет ответил, что забыл.
— Давай сходим в сбруйную, посмотрим, в каком состоянии экипировка.
И они пошли обратно на конюшню. В сбруйной никого не было: Грегг ушел домой ужинать. Но Элеонора знала, где он прячет ключи.
— Свитер совсем истрепался, — сказала она, разложив свитер и бриджи на столе. — Экипировку вообще-то шили для папы, а потом ее немного ушили для Саймона — он тогда был тоньше, чем сейчас. А когда он вырос и раздался, опять пришлось ее расставлять. Да, свитер и бриджи совсем износились. Может быть, теперь мы сможем…