Она выскочила из сушилки, подхватила валявшуюся на стерильнейшем полу пушистую тогу из меха ламы, небрежно обернула вокруг бедер и, толкнув зеркальную панель, оказалась в соседнем зале. Там, в элегантном шкафу слоновой кости, висели ее наряды — еще утром, собираясь на ревитализацию, она была в восторге от них, но теперь все эти платья и шифоны казались ей безнадежно устаревшими. Надо будет по пути заглянуть к Аль-гари, подумала Дана, сюрприз для Фробифишера должен быть хорошо подготовлен…
Быстро натянув полупрозрачные брючки и строгую приталенную блузку — неброский наряд девушки из третьеразрядного офиса, — она секунду помедлила, выбирая обувь. У Альгари можно было купить умопомрачительные босоножки с меняющей форму и высоту подъема платформой, поэтому сейчас выбор сводился лишь к тому, что не жалко оставить в бутике. Но именно в эту секунду, застав Дану врасплох у раскрытой дверцы шкафа, над потолком зала прокатился гулкий стон бронзового гонга. Забыв об обуви, Дана повернулась к противоположной стене, на которой зажегся муаровый овал видеофона. На мгновение ей показалось, что это Фробифишер звонит, чтобы поинтересоваться, как прошла операция, — предположение совершенно невероятное, если учесть его викторианское высокомерие, — но это была лишь старая обезьянка Голдблюм.
— Дана, девочка, — доктор смотрел куда-то за плечо Даны, и это ей чрезвычайно не понравилось, — ты одевайся, одевайся… Как ты, в порядке?
— В порядке, док. — Дана продемонстрировала Голдблюму колечко из тоненьких пальчиков — большого и указательного. — Даже fucking monster в этот раз был вполне терпим. Может, я просто привыкла, как думаете, док?
Голдблюм не улыбнулся.
— Зайди ко мне, девочка. Хочу сказать тебе кое-что. Сердце Даны пропустило несколько тактов.
— Что случилось, док? Вы хотите сказать, что у меня… у меня проблемы?
— Зайди ко мне, — повторил доктор с нажимом. — Я предпочел бы поговорить с тобой с глазу на глаз. И не волнуйся так, ничего страшного не случилось.
Последнюю фразу он выдавил из себя явно с той лишь целью, чтобы Дана не умерла от страха где-нибудь по дороге. Старый добрый доктор, подумала Дана, тебе, наверное, больше понравится, если я умру у тебя в кабинете…
В кабинете ей, однако, стало полегче. Голдблюм подбежал к ней на кривоватых ножках — вот ведь чудеса: лучший пластический хирург Нью-Йорка, а сам — урод уродом, хотя мог бы вылепить себе фигуру Аполлона, — с энтузиазмом потряс горячую руку, клюнул крючковатым носом в персиковый бархат щеки.
— Выглядишь просто великолепно, девочка! Не волнуйся, не волнуйся, все у тебя в порядке… Я вот что хотел тебе сказать…