То ли охранники сами догадались о их взаимоотношениях, то ли «стукачи» подсказали, а может и подсмотрел кто — все же территория лагеря не так уж велика, чтобы можно было уединяться незаметно для других… Но только их двоих вдруг стали контролировать намного жестче, чем остальных. Да и придирки к офицеру стали куда явственнее… А несколько раз его ни за что ни про что жестоко избили — правда, все же, так, чтобы не повредить ничего из внутренностей, на него возлагались надежды в какой-то долгосрочной задумке руководства… Но они все равно продолжали встречаться.
Возможно, это и нельзя назвать любовью — просто прильнули друг к другу две измученные души… Да какая, впрочем, разница, как назвать это чувство? Главное, что не будь его, им обоим было бы куда хуже…
И вот сейчас…
Что сейчас происходит в той землянке, из которой он только что вышел? Понятно, что этот шпион не станет сразу наваливаться на Машеньку — он слишком интеллигентен для этого. Нет, он сейчас немного попарит ей мозги, и только потом прикажет раздеться…
Мужчина представил себе все это: как Машенька, повинуясь команде, поднимается со стула и начинает покорно обнажаться, а этот упырь своими умными всепонимающими глазами вожделенно наблюдает за тем, как она, предмет за предметом, стягивает с себя одежду. Когда на ней уже почти не останется белья, упырь не выдержит и сам начнет торопливо расстегиваться и стаскивать с себя камуфляж. А потом навалится на нее, уложив на «веселый лежак», как именуют пыточный топчан охранники…
Пленный офицер словно наяву увидел эту картину: сухое смуглое тело шпиона елозит по белой нежной коже Машеньки, его тонкие хищные губы впиваются в ее гладкую шейку, оставляя крупные засосы, его сильные руки безжалостно мнут ее юные упругие груди и крепкие ягодицы…
Он даже застонал, представив эту картину. Обида на судьбу, досада на плен, долго копившийся гнев, мужская гордость, ревность, уязвленное самолюбие, личное представление об офицерской чести — все это вместе вдруг вскипело, смешалось, вспучилось у него в душе. Так однажды вдруг прорывается долго созревающий гнойник. Или вдруг ломается долго сгибаемая палка. Или распускается долго готовившийся к этому событию бутон…
Ни один из этих образов не пришел на ум мужчине. Он просто понял, что дольше терпеть не сможет. Именно видение того, что сейчас должно произойти в землянке, стало последней каплей, переполнившей чашу его терпения. В механике это называется «предел прочности».
Того, что должно сейчас произойти на «веселом лежаке», не будет, это еще можно предотвратить!.. А там — будь что будет!..