- Вы мне нравитесь, - сказала она. - Кто вы такой?
- Делец.
- Богатый?
- Удачливый.
- Где вы живете?
- Здесь.
Взгляд ее жестких черных глаз стал острее.
- Вы не похожи на жителя Нью-Йорка... Нет, все-таки похожи.
- Вы проницательны.
- Что вы хотите сказать?
- Я из Нью-Йорка. И в то же время - нет.
Она засмеялась переливчатым мягким смехом, непохожим на ее глаза.
- Примерно то же самое, - сказал он, - я мог бы сказать о вас.
Она приподняла подбородок с ямочкой посередине.
- Вы не похожи на танцовщицу. И в то же время похожи.
- Вы тоже проницательны. Я танцовщица, но очень плохая.
- Я этого не говорил.
- Зато я говорю. - Он поднес ей огня, и она закурила сигарету. - Если б я была хорошей танцовщицей, я бы не ужинала по ресторанам с незнакомыми людьми.
- Значит, вам приходится это делать?
- Не поймите меня неверно. Во всяком случае - не с каждым встречным и поперечным.
- Я знаю, что вы меня предварительно рассмотрели. - Вдруг он вспомнил, что она вышла без его орхидей.
Она смеялась.
- Отлично, - сказал он, - я вам очень благодарен за откровенность. Постараюсь отплатить тем же. У меня есть то, что нужно вам, и вы получите, сколько найдете уместным попросить. А у вас есть то, что нужно мне. Могу я получить это?
Она доела свиную отбивную, медленно прожевывая ее и запивая вином. Ее маленький ротик был теплый и влажный. Потом она спокойно посмотрела на него, и в глазах у нее появилось что-то от плодоносной нежности ее тела.
Она тронула его руку.
- Поедем ко мне, - сказала она, приподнимаясь. Потом снова села. Постарайтесь меня понять. Я не могу оплачивать свою квартиру из тех денег, которые получаю в театре. Вы это знаете. Но из этого еще не следует, что я готова принять любого, который позвонит у моих дверей. У меня острый глаз.
- Значит, мне посчастливилось.
- Поедем ко мне.
Она зажгла свет в маленькой гостиной, убранство которой ей, вероятно, казалось изысканным. Розовые абажуры затеняли бра; с потолка спускалась люстра из переливчатого стекла; кабинетный рояль, загромождавший середину комнаты, был прикрыт вышитой розами испанской шалью, на которой плясал зелено-бронзовый фавн.
- Погодите тут, пока я переоденусь, - сказала она и вышла.
Он остался стоять, разглядывая натертый паркет, турецкий ковер.
Она возвратилась в бледно-зеленом пеньюаре, в легких волнах которого тело ее было крепким и твердым. Ее волосы, рыжие, с металлическим отблеском, сзади низко спускались на шею, а с выпуклого, как у ребенка, лба были зачесаны назад. Маркэнд взял ее руку, пробежал ладонью до оголенного плеча и притянул ее к себе. У нее были слабые, девичьи бесстрастные губы. - Что ж, именно этого ведь ты и хотел? - Едва заметная судорога прошла по его телу.