Они периодически перезванивались, гуляли друг у друга на свадьбах, а позже и жизнь взяла свое: каждому мужчине нужно еще что-то, кроме семьи и работы, и они стали встречаться на нечастых, но желанных рыбалках. Бывали ситуации, когда кому-то из друзей требовалась помощь. Тогда другой забрасывал свои дела и целиком переключался на проблемы друга.
В общем, дружба их была той самой мужской дружбой, которая совершенно не зависела от частоты встреч.
Но сейчас Палыч требовался Дмитрию в качестве подполковника милиции, начальника одного из отделов московского уголовного розыска.
* * *
— Мне ты рассказать ничего не хочешь?
— Не хочу.
— Кроме того, что уже рассказал?..
— Да у меня ничего нет. У меня только одна просьба: сделай так, чтобы точно знать, есть ли хоть что-нибудь, что позволяет усомниться в несчастном случае. Осмотр тела, экспертиза газового оборудования… Мне, что ли, тебя учить?
— Совин, я не оперативник. Я работаю с личным составом. Ментовский «паблик рилейшнз», понял? И дело это не в МУРе, а в отделении. И убийство на себя никто вешать не захочет. Закроют дело, Совин. И я ничего сделать не смогу, понял?
— Понял. А ты узнай.
— Тьфу! Черт упертый! Ладно. Машина, наверное, уже пришла. Тебя куда подбросить?
— Домой. Наталье кланяйся от меня. А за «чёрта» ответишь.
— Да пошел ты! Я и говорить не буду, что ты тут был. Она мне башку оторвет, если вы с Татьяной в ближайшее время не объявитесь.
— Что за день сегодня такой? Все меня посылают… Ладно, созвонимся и объявимся. Поехали…
* * *
При входе в подъезд Совина можно было брать голыми руками. Опустошенный известием о гибели Нины Власовны, он шел не глядя по сторонам. К его счастью, в подъезде не оказалось никого, кто желал бы с ним встретиться.
Дома он поставил сотовый телефон на подзарядку и взялся за трубку обычного телефона.
— Алик, ну что, узнал что-нибудь?
— Ничего, Дима. Дело в отделении милиции. Всё чисто. Будут закрывать и сдавать в архив.
— И всё? Никаких подозрений, никаких тёмных мест?
— Нет. Разве что наличие в организме снотворного. Но для старой женщины это нормально. Да и доза нормальная. Так что… Извини, больше ничего.
— Ладно. Спасибо, пока.
— Будь здоров.
Совин положил трубку и завалился спать. Сил совершенно не было. Даже на чай.
* * *
Плавно уйти в ночь из дневного сна Совин не смог — около десяти проснулся. Страшно болела голова. Он выпил таблетку анальгина, повалялся полчаса, потом встал, заварил чай. Покурил и, повинуясь какому-то неосознанному желанию, вышел на улицу.
Ноги сами принесли его во двор дома на Сиреневом бульваре. Дмитрий уселся за столик в глубине двора, под деревьями. Во всем доме светились огнями окна квартир. А три окна на втором этаже слепили глаза Совина своей чернотой. Дмитрий смотрел на них и пытался поймать мысль, пришедшую в момент вечернего пробуждения на зыбкой границе сна и несна. И тут же забытую, но очень-очень важную. Он курил и смотрел на проходящих иногда по двору людей. Мысль была где-то рядом. Но вспомнить Совин так и не смог…