— Но никто не хотел, — пожаловался Ожеховский,
— Мы еще вернемся к этому. Давайте сначала поговорим о содержании самой заметки. Все ее читали?
— Так точно. Я давал товарищам почитать, — подтвердил автор.
— Мне кажется, что эта заметка, написанная по принятому шаблону, может пригодиться для газеты любой армии мира. Переведи ее на немецкий, и она могла бы появиться в какой-нибудь фашистской газете, на английский — у англичан и американцев. И везде она бы подошла. Везде, но не в такой армии, как наша, в народной армии.
Ожеховский искренне недоумевал:
— Но почему?
— Сейчас объясню. Но давайте сначала подумаем над самой сутью дезертирства. Ведь такие случаи бывают в каждой армии, верно?
— Да, — согласился Ожеховский.
— Чаще всего причина этого — нежелание участвовать в войне, боязнь умереть. Так? Когда же солдаты понимают, что их посылают на фронт для защиты интересов кучки капиталистов, дезертирство приобретает массовый характер и является одной из форм революционной борьбы. А теперь скажите, можно ли назвать случаи дезертирства в нашей армии формой борьбы?
Курсанты молчали. Наконец Ирчиньский решился:
— Ну нет…
— Почему?
— Тут другие мотивы.
— А какие?
— Ну, политические… реакционные.
— Как вы это понимаете?
— Очень просто. Дезертировали, потому что враждебно настроены к демократическому строю.
— Правильно, — согласился Брыла. — Вот в этом и суть. А Ожеховский пишет обо всем, но только не об этом. Об «опозоренном мундире, верности знамени, проявлении трусости». Все это только слова, а вопрос должен быть поставлен иначе. Дезертир — это враг. Против кого он повернет оружие, которое забрал с собой? Против рабочих, крестьян, против власти трудящихся. В защиту чьих интересов? Капиталистов и помещиков, всех тех, кто выступает против народа. Понимаете, Ожеховский? Или взять другой вопрос. В вашем взводе курсанты не захотели написать об этом. Не верю, чтобы курсанты взвода были солидарны с дезертирами. За исключением, может быть, отдельных лиц. Возможно, ребята еще не умеют высказать, обосновать свое мнение. Это свидетельствует о недостаточной политической зрелости. Понимаете? Какой же отсюда вывод?
Брыла изучающе поглядел на сосредоточенные лица курсантов.
— Наша газета должна вести пропаганду и в этом направлении. На вашем месте, Ожеховский, я поступил бы так: сначала постарался организовать широкое обсуждение случая дезертирства. Думаю, что равнодушных не будет. Если все же никто не захочет написать статью, можете написать сами. Просто расскажите о том, как прошло обсуждение. Когда ваши товарищи увидят в газете высказанные ими мысли, они почувствуют себя как бы соавторами. Попытаются написать и сами.