— Боишься? — презрительно спрашивает Смельчак.
— Да, боюсь. Не хочу погибать из-за ваших дурацких амбиций. Я с вами порвал окончательно и бесповоротно.
— Это тебе только кажется… Ну, хватит торговаться. Ты должен понять, что мы держали тебя в резерве, не трогали, пока могли обойтись. Но сейчас настал момент, когда ты нам нужен. Вот так… Или — или…
— Это что, угроза?
— Кому? Тебе? — морщится Смельчак. — Мы не угрожаем, я только повторяю: или — или…
— Что это значит?
— Или сделаешь то, что тебе приказывают…
— Или?
— Чего спрашивать? Сам можешь догадаться…
Дада хочет встать, но его останавливает властный жест Смельчака. Пока он продолжает говорить дружеским тоном:
— Даю тебе пять минут на размышление…
Смельчак встает и, засунув руки в карманы, начинает расхаживать по комнате, словно позабыв о присутствии Чарковского.
Дада нервно кусает губы, сжимает кулаки так, что пальцы трещат в суставах. На его лице можно прочитать то страх, то гнев, то ненависть. Наконец он взрывается:
— Нет! Не хочу, не хочу! Вам не удастся заставить меня! Я сыт этим по горло! Хочу жить!!!
— Успокойся, — говорит Смельчак. — Успокойся и прими к сведению, что у тебя осталась всего минута…
— А если не соглашусь?
— Ты ведь знаешь, как мы поступаем с предателями.
— Запугиваешь?.. Не верю! — Чарковский берет себя в руки. — Не боюсь я ваших угроз…
В соседней комнате тенор надрывно заводит песню о Розамунде. Дада бросает взгляд на дверь и бледнеет.
— Ну? Решай…
В словах Смельчака звучит какая-то новая нота, от которой Чарковский буквально обмяк в кресле. Нервы его сдают. Он почти беззвучно шевелит губами:
— Чего вы хотите от меня? Что я должен сделать?..
Смельчак расхохотался.
— Ну и к чему было городить весь этот огород? — язвительно говорит он, усаживаясь рядом с Чарковским. Спокойно достает сигареты, угощает Даду и закуривает сам. — Послушай, Чарковский. Если ты окажешься подлецом, то в тот же день отправишься к ангелочкам! Учти это! Ты ведь порядочная свинья, от тебя можно всего ожидать!
— Что я должен сделать? — повторяет Чарковский, жадно затягиваясь дымом.
— Поможешь провести нам одну операцию. А потом катись на все четыре стороны. Сможешь уйти в лес, хотя для этого ты не годишься. Чересчур нежный. Если пожелаешь отправиться за границу, снабдим тебя документами. Организуем даже переброску через линию фронта. Сам выбирай…
— Что за операция?
— Ну вот видишь! Наконец-то заговорил по-мужски, — удовлетворенно заметил Смельчак.
* * *
Майор проводил Чарковского до самых дверей, на прощание покровительственно потрепав его по плечу: