Владелец ресторана оказался невысоким лысым толстяком с лоснящимся от жира багровым лицом. Казалось, что его физиономия могла в любую минуту лопнуть. Комплимент Мешковского и то, что офицеры никак не реагировали на его жалобы, заставили его широко улыбнуться:
— Да, охотничий! Вы что же, никогда не были в Хелме?
— Никогда.
— Это видно. Иначе вы бы слышали о моем ресторанчике. Богушевский! — представился он.
Мешковский бросил через плечо Брыле:
— Ну, коллега, приглашаю отужинать. Пан Богушевский угощает нас ромштексом из косули.
— Да что вы! Во-первых, кухня уже не работает, а во-вторых, где сейчас достанешь дичь?! Не те времена…
— А накормить нас вам все-таки придется. Мы умираем с голоду!
— Если только что-нибудь из холодных блюд…
— Давайте, ну и к этому что-нибудь для согрева. А то я весь дрожу.
Толстяк исчез. Офицеры сбросили плащ-накидки и уселись поудобнее на деревянных лавках. Им хотелось спать, они ощущали страшную усталость, но прежде надо было утолить голод. Мешковский потянул носом и заявил:
— Э-э-э… он что-то стряпает. Чувствую запах жареного.
Сидели молча, пока не появился хозяин ресторанчика. Он нес на подносе тарелки с яичницей, хлеб, сыр, масло. Поставил все на стол и с довольным видом сообщил:
— Кушайте. Сейчас принесу еще колбасы и что-нибудь для согрева.
— Вижу, что вы решили накормить нас основательно, — похвалил Мешковский.
Пан Богушевский напыжился и горделиво выпятил грудь.
— Разве я не знаю, что такое молодость и армейская служба? Сам служил когда-то в третьем полку тяжелой артиллерии. И воевал. Поэтому знаю, что солдат всегда голодный. Извините, только сбегаю за водкой.
Его круглая фигура прокатилась по залу и остановилась возле буфета. Он долго там чем-то орудовал. Брыла кивком головы показал в его сторону и прошептал:
— Забавный тип, верно?
— Добрейший человек. Он же мог оставить нас несолоно хлебавши, — подтвердил Мешковский.
Вернувшись, толстяк поставил на стол тарелку с крупно нарезанным зельцем, довольно большую бутылку и три рюмки.
— Разрешите выпить с вами. Сочту это за честь для себя. Вы — офицеры, а я всего лишь подофицер.
— Неважно! Кто сегодня обращает на это внимание? — улыбнулся Мешковский.
— О нет! Дисциплина прежде всего! И уважение к офицерскому составу… — распалялся толстяк. — Я сам человек военный. Впрочем, не знаю, как теперь, я ведь служил в другой армии…
— В какой?
— В нашей, в старой! — Лицо его приняло мечтательное выражение, затем вдруг помрачнело. — Да, кто бы мог подумать… И все-таки давайте выпьем за наши успехи.
Он пил с особым шиком. Поставил рюмку на ладонь и резким, решительным движением поднес руку ко рту, а голову запрокинул назад. Потом вытер рот, поморщился и, словно подброшенный невидимой пружиной, выскочил из-за стола.