Мешковский был уже почти одет. Встал у окна и начал завязывать галстук. Бросил через плечо насвистывавшему Романову:
— Знаешь что… Напишу-ка я, пожалуй, рапорт, чтобы отпустили на фронт.
Романов перестал свистеть. Мешковский почувствовал его взгляд, затем услышал:
— Брось ерунду молоть! А кто будет учить курсантов? Это твой долг и твоя обязанность…
* * *
Как обычно по воскресеньям, курсанты батареи читали, учили. Кто получил увольнительную, более тщательно, чем обычно, приводил себя в порядок. Мешковскому нечего было делать в училище, и он решил прогуляться по городу.
Не спеша шел по заполненным празднично одетой публикой улицам. Настроение было подавленным. Он задумался и ничего не замечал вокруг. Все сильнее охватывала тоска по тому времени, когда он был на фронте, по боевым друзьям.
Миновав центр городка, Мешковский услышал, как кто-то окликнул его. Он оглянулся и увидел ковылявшего в его сторону человека с забинтованной головой. С военной шинелью как-то не вязались серый госпитальный халат и войлочные домашние туфли на босу ногу.
Мешковский обрадовался, увидев раненого:
— Томицкий! Вот это да! А говорили, что ты дуба дал…
— Почти что, только со мной этот номер так легко не пройдет… Сейчас вот начал поправляться. Нахожусь на излечении.
— В госпитале здесь, в Хелме?
— Да, уже почти месяц.
— Осколок? — Мешковский с сочувствием глядел на товарища. — Серьезное ранение?
— Фриц промазал, немного не рассчитал, — улыбнулся Томицкий. — Врезал мне в лоб. Но это все ерунда. Хуже, что размозжило локоть. Наши эскулапы уже два раза копались в нем. Но я не очень-то и надеюсь, что помогут. Сустав, наверное, так и не будет сгибаться.
Оба не спеша направились к ближайшему парку. Янек поддерживал товарища за здоровую руку. Лицо у Томицкого было бледно-желтым, губы синие, бескровные. Раненый шел медленно, с трудом, повиснув всем телом на идущем рядом товарище.
— Выходить в город разрешают? — спросил. Мешковский, удивляясь, как это Томицкого выпускают в таком состоянии на прогулку.
— Э-э, где там! Но я вырываюсь регулярно, через день. Не могу лежать. Не хватает воздуха, давит какая-то тяжесть на грудь… Скорей бы поправиться.
Командиру взвода стало не по себе. Он был здоров, а этого человека война превратила в калеку. Томицкий, по-видимому, угадал его мысли. Внимательно поглядел на Мешковского и сказал:
— А тебе, судя по твоему виду, везет. Только вот одет неважнецки.
— Отдал мундир портному на переделку, — пояснил Мешковский и тут же пожалел, что сказал об этом.
Раненый язвительно заметил:
— Ну конечно… Надо следить за собой. Позавчера видел тебя с одной красавицей. Они на это падкие. Где сейчас служишь?