Я наполнил бутылку, и мы занялись вечерними процедурами. Растирание спиртом, умывание. Судно. Ее мышцы почти совсем истончились, сквозь кожу проступали кости, поэтому ноги следовало приподнимать с большой осторожностью — любое движение могло причинить боль. Сегодня миссис Вудворд покрыла лаком ногти на ногах, а не только на руках, как обычно.
— Нравится тебе? — спросила она. — Новый цвет. Коричнево-розовый.
— Очень, — кивнул я. — Тебе идет.
Она улыбнулась, довольная.
— Это Сью Дэвис мне купила. Она такая славная.
Сью и Роналд Дэвисы жили через три дома, они были женаты всего полгода, и это до сих пор чувствовалось. Они были готовы излить избыток своего счастья на всех окружающих. Сью приносила разные мелочи, которые могли позабавить Элизабет, а Роналд использовал выкованную в регби недюжинную силу и стаскивал вниз насос, когда мы выезжали на прогулку.
— Такой тон больше подходит к моей губной помаде, чем прежний.
— Это точно, — согласился я.
Когда мы поженились, кожа у нее была нежно-кремового оттенка, а волосы блестели на солнце, словно раковины молодых улиток. У нее были загорелые ноги и стройная фигура. Переход к нынешнему состоянию был для нее мучителен. В какой-то момент мне даже казалось, что она покончила бы с собой, но болезнь лишила ее даже этой возможности.
У нее сохранились тонко очерченные брови, хороший цвет лица и длинные ресницы, но коричневатые искорки в глазах погасли, а волосы казались мертвыми и лишенными какого-либо определенного оттенка. По счастью, миссис Вудворд оказалась настоящим мастером по части манипуляций с ножницами и шампунем, да и я постепенно научился аккуратно накладывать губную помаду, что позволяло Элизабет хотя бы частично сохранить столь важное для женщины чувство уверенности в своей привлекательности.
Я все подготовил к ночи, убавил число оборотов дыхательного насоса, плотно подоткнул со всех сторон одеяло, чтобы уберечь ее от сквозняка. Спала она в том же полусидячем положении, в котором пребывала днем: «Спирашелл» был слишком тяжел и давил на грудь, да и воздуха в легкие попадало меньше, если лежать на спине.
Я поцеловал ее в щеку, она улыбнулась:
— Спокойной ночи, Тай.
— Спокойной ночи, милая.
— Спасибо за все.
— Не стоит.
Лениво и кое-как я навел порядок в квартире, почистил зубы, перечитал то, что написал для «Тэлли», и накинул на машинку чехол. Когда наконец я забрался в постель, Элизабет уже спала. Я долго лежал и думал о Берте Чехове, о стипль-чезе и о нестартовавшем Кратком, в деталях планируя статью для воскресного номера «Блейз».