. Что это значило на деле, сообщает Суханов, узнавший о планах большевиков от председателя Военной организации В.И.Невского:
«Ударным пунктом манифестации, назначенной на 10 июня, был Мариинский дворец, резиденция Вр. правительства. Туда должны были направиться рабочие отряды и верные большевикам полки. Особо назначенные лица должны были вызвать из дворца членов кабинета и предложить им вопросы. Особо назначенные группы должны были, во время министерских речей, выражать «народное недовольство» и поднимать настроение масс. При надлежащей температуре настроения Вр. правительство должно было быть тут же арестовано. Столица, конечно, немедленно должна была на это реагировать. И в зависимости от характера этой реакции, Центральный Комитет большевиков, под тем или иным названием, должен был объявить себя властью. Если в процессе «манифестации» настроение будет для всего этого достаточно благоприятно и сопротивление Львова—Церетели будет невелико, то должно было быть подавлено силой большевистских полков и орудий». [Суханов Н. Записки о революции. Т. 4. Берлин, 1922. С. 319. Суханов не указывает источник информации, но Борис Николаевский, занимавшийся историей меньшевиков, пришел к выводу, что она могла быть получена только от Невского (Соц. вестник. 1962. N99/10. С. 135, примеч.). Церетели обращает внимание на то, что в 1922-м, когда Суханов опубликовал свои мемуары, все участники событий были живы и могли опровергнуть его сообщение, но никто из них не сделал такой попытки (Церетели И.Г. Воспоминания о февральской революции. Т. 2. Париж; Гаага, 1963. С. 185).]. Среди прочих демонстранты должны были нести лозунг «Вся власть Советам!», но, поскольку Советы отказались провозглашать себя правительством и запретили вооруженные демонстрации, лозунг этот, как справедливо отмечает Суханов, мог означать только одно: что власть должна была перейти к большевистскому Центральному Комитету>108. Демонстрация совпала по времени с Первым всероссийским съездом Советов, который открылся 3 июня, поэтому можно думать, что большевики собирались поставить съезд перед свершившимся фактом и затем либо заставить его против воли взять власть, либо захватить власть самостоятельно — от имени съезда. Ленин и не делал секрета из своих намерений. Когда Церетели заявил на съезде, что в России нет партии, желающей взять власть, Ленин выкрикнул с места: «Есть!» Этот эпизод стал легендарным в коммунистической агиографии.
За четыре дня до начала запланированной большевиками демонстрации, 6 июня, большевистское руководство собралось, чтобы сделать последние приготовления. О происходившем на этой конференции мы можем судить только по урезанным протоколам, из которых тщательно вымарана самая существенная часть — ленинские реплики