— Я прощаю… И Бог простит, только не делай завивки, — говорит Августа Христиановна, ласково проводя рукой по всклокоченной головке Маши.
В другой раз выпускные расхохотались бы над этим несвоевременным и несоответствующим ответом, но сейчас, примиренные и успокоенные, выходят они из комнаты немки и под предводительством m-lle Оль направляются в церковь.
Церковь вся тонет в полумраке. Освещены лампадами лишь некоторые образа.
Институтки с молитвенниками в руках опускаются на колени и, покорные, ждут очереди исповеди. На них смотрят строгие и суровые очи угодников, кроткие — Спасителя, благие — Его Божественной Матери. И кажется им, что Неведомый, Таинственный и Прекрасный Бог незримо проходит по рядам девушек и осеняет рукой Своей каждую склоненную над молитвенником головку.
— Каяться надо. Каяться, плакать и земные поклоны до холодного пота отбивать и молиться. Все надо священнику поведать, все без утайки о Тайночке нашей. А то за грех и ересь покарает Господь. Недаром же Он, Благий и Грозный, наказует нас ныне.
Это говорит Капочка Малиновская. В полутьме церкви ярко сверкают ее глаза. На бледном лице вспыхивают яркие пятна румянца. Капочка не зря напоминает подругам о наказании свыше. Как наказание Божие приняли девушки случившееся с ними неприятное событие.
Письмо к почетному опекуну барону Гольдеру было послано с Сергеем Баяном.
Но барона не оказалось дома, он уехал за границу и не обещал вернуться до весны. Сергей Баян оставил письмо институток у лакея и поспешил с этой вестью к сестре.
Выпускные взволновались. Отсутствием почетного опекуна уничтожалась последняя возможность предотвратить назревавшую катастрофу. Присутствие Глаши в институтских стенах делалось с каждым днем все опаснее.
Об этом и думает сейчас Ника. Тревожны ее глаза. Неспокойно лицо. Вдруг чьи-то тонкие руки обвивают ее шею, чьи-то исступленные поцелуи сыплются на щеки, глаза и лоб.
— Ника, Ника, простите меня, помиримся, дорогая! Неужели вы думаете, что я умышленно тогда, на Рождестве, подвела вас? — и бледное взволнованное личико княжны Ратмировой, все залитое слезами, предстает перед Никой.
Вот уже более двух месяцев как, Ника Баян не встречается с княжной, не замечает ее. А между тем княжна ни в чем не виновата. Разве только в том, что «обожает» Нику.
Последней жаль девочку. Ника слишком развита и умна для того, чтобы не понять всей глупости этого пресловутого институтского обожания; оно нелепо и смешно. И об этом она еще раз шепчет тихонько Заре, пожатием руки смягчая свои суровые слова.
— Будем друзьями. Перейдем на «ты». Станем дружить, как Земфира и Алеко? — предлагает она. — Хочешь?