В течение двух лет М-78 и его агенты вели неусыпное наблюдение. По временам они даже проникали в более отдаленную зону Тильта. Мари так ловко вела дело, что за всё время не было случая, чтобы передаваемые ею донесения не попадали к нам в условленные дни. С течением времени Мари сама стала агентом-»фланёром». Ее донесения, охватывавшие район деревни Зельцете, были столь же добросовестны, как и донесения людей, бывших намного старше её. Вначале эти донесения были написаны на материи, в которую она заворачивала донесения М-78, но, по мере того как сообщения увеличивались в объеме, она начала пользоваться обычной тонкой тканью, употребляемой регулярными агентами.
Мари было уже шестнадцать лет, и эта молоденькая девушка перехитрила старого Фрица и, что было значительно труднее, вездесущих немцев в штатском. Но каждый агент имеет свой срок жизни — истина, которая не раз подтверждалась фактами. И Мари, хотя она и работала дольше, чем кто-либо из наших агентов, в конце концов, провалилась. Это произошло не по её вине. Она не знала, что люди в штатском, причисленные к сектору Зельцете, получили помощника, и что, когда знакомый контрразведчик исчез в отдалении, предоставив ей, по-видимому, свободу действий, вновь прибывший агент продолжал наблюдать за ней из окна соседнего дома. [37]
К несчастью, он налетел на неё раньше, чем она могла избавиться от своих донесений. Она была захвачена с поличным. Её судили военным судом и приговорили к смертной казни. Однако ввиду молодости Мари ей заменили смертную казнь заключением в тюрьму до конца войны.
Старый Фриц исчез с границы. Я полагаю, что его наказание ограничилось переводом на более тяжёлую работу поближе к фронту.
Дезертиры как источник ценных сведений
Время от времени немецкие дезертиры переходили через границу в Голландию. Об этом сообщали наши пограничные агенты, голландские газеты тоже иногда упоминали об этих случаях. Однако я был настолько занят организацией нашей службы в Бельгии, что вначале не мог посвятить этому достаточно внимания. Да и как я мог установить с ними контакт? Нельзя же было компрометировать наших пограничных агентов, заставляя их приводить ко мне дезертиров в немецкой форме!
Однажды, проходя по улице, я встретил двух дезертиров. Их рваная форменная одежда и истощенные лица говорили о том, что они дошли до предела, бродя по городу, опасаясь, что голландские власти схватят их, как бродяг, и отправят в концентрационный лагерь в Алькмаар. Я подошёл к ним и предложил прийти в мое служебное помещение. Я не боялся скомпрометировать себя. Теперь и немцы, и голландцы знали, что я делал. Первые были бессильны помешать моей деятельности, а вторые придерживались политики невмешательства в мои дела.