Самуэля К. Дигона перевели из госпиталя на маленькую дачку — в горы, в Тюрингию. Там к нему были приставлены врач и охранник. Обращение было изысканное, пищу давали диетическую; ни о чем с ним не разговаривали; все просьбы выполняли незамедлительно, кроме одной: когда он заказал в пятницу особую, «кошерную» пищу, охранник ответил:
— Еще раз запросишь свою еду — заставлю жрать свинину с утра до вечера, понял?! У нас люди получают еду по карточкам из-за ваших гешефтов, а тут еще особую пищу подавай!
Вероятно, он все же сообщил об этой просьбе Дигона, потому что был назавтра же заменен другим — более пожилым, молчаливым человеком. Когда Дигон оправился, к нему приехал офицер из VI управления СД.
— Господин Дигон, — сказал он, — меня уполномочили спросить, нет ли у вас жалоб. Как обращение персонала? Как с едой? Как самочувствие?
Самуэль лишь пожевал губами: из-за того, что четырнадцать зубов были выбиты, его рот стал стариковским. «Я похож на Вольтера, — однажды заметил Самуэль, разглядывая свое изуродованное лицо, — есть такой скульптурный портрет, где у него втянуты щеки, а рот, хотя и закрыт, кажется совершенно беззубым».
— Не слышу, — сказал офицер. — Что вы сказали?
— Я ничего не сказал, — прошамкал Дигон.
— Разве вам еще не сделали мост? Ведь было приказание из Берлина сделать вам вставную челюсть. Безобразие какое!
— Мне ее сделали, но к ней надо привыкнуть…
— Расскажите, пожалуйста, как все это с вами случилось? Вы упали с лестницы в полицейском участке или над вами в камере издевались уголовники?
— А как вы думаете?
— Видите ли, — ответил офицер, — меня в данном случае больше интересует, что по этому поводу думаете вы…
— Почему это вас так интересует? После того, что случилось…
— Именно после того, что случилось, меня это особенно интересует.
— Вы хотите сказать, что, если я расскажу, как уголовники в камере изуродовали меня, а ваши тюремные врачи спасли мне жизнь, я смогу получить встречу с представителями американского посольства?
— А при чем здесь американское посольство? — удивился офицер. — Вы гражданин Германии…
— Гражданин? Я никогда не думал, что с гражданами можно обращаться таким образом, как обошлись со мной…
— Кто? Кто с вами обошелся таким образом?
— Бандиты, — ответил Дигон. — В тюремной камере… Следует ли мне понимать вас таким образом, что именно эта сусальная история — гарантия моего освобождения?
— А вы уже освобождены. Произошла ошибка, господин Дигон, вы не имели никакого отношения к делу этого мерзавца в Париже… Ну а бандитов, которые вас избили в камере, мы привлечем к суду по двум статьям: грабежи, с одной стороны, и нарушение тюремного режима — с другой.