Честное слово, учитывая все, что я знаю сейчас, было бы лучше для нас всех, и особенно для меня, если бы именно я стала первой жертвой, в ту ночь, у «Шоппи». Впрочем, как я всегда говорю, если б мы могли переписывать прошлое, оно точно стало б еще хуже.
Я устроилась в кресле Хуго, скрестила ноги на столе, откинула голову назад, будто закрыв глаза, я могла заставить исчезнуть ту ловушку, которую называют жизнью. А поскольку нас никогда и на пять минут не оставляют в покое, зазвонил телефон. Естественно, я сняла трубку и сказала «алло». Это было не самое любезное «алло», но после нескольких мгновений тишины на том конце повесили трубку.
Звон стаканов возвестил о возвращении адвоката. С осуждающим видом он поставил передо мной поднос — не знаю, относились ли его эмоции к моим ногам или к алкоголю. Мне было непросто налить стакан, но я умудрилась наполнить его до краев и осушить одним духом.
Мне сразу стало лучше, и я смогла искренне улыбнуться Линьеру–Берковье, который в ответ вжался в свое кресло.
Потом взял себя в руки, выпрямился, скрестил руки на коленях и, тяжко вздохнув, словно я была юной правонарушительницей, которая опять взялась за старое, несмотря на все усилия вернуть ее в нормальное общество, заявил:
— Ну, с чего вы вдруг решили превратить жизнь бедняги Хуго в сущий бардак? И после стольких–то лет?
Клянусь, я была настолько ошеломлена, что не нашлась, что ответить.
Я плеснула себе второй стакан, не пролив ни капли. Кстати, это было ореховое вино. Жуткая мерзость.
— Вы же не думали, что я дам себя угробить и даже не стану дергаться.
— Бедная моя Доротея, они не должны были вас выпускать.
— Хватит морочить мне голову: сумасшедшей я никогда не была. У меня и так нелегкая биография, не надо грузить ее еще и вашим враньем.
— Хуго всегда был слишком деликатен с вами. Правда заключается в том, что вы никогда не являлись образцом душевного равновесия. Человек, который признаётся в убийстве и не может вспомнить, куда подевался труп, — поверьте мне, такое не часто встречается.
— Верно, вот только трупа не было, как вам хорошо известно.
В комнате было не так жарко, чтобы объяснить капли пота на его лбу. Без всякого сомнения, моя несокрушимая логика действовала ему на нервы. На самом же деле я, как обычно, целилась на пару кабельтовых мимо цели.
— Не буду настаивать. Ну а сегодня откуда вы взяли эту несуразную мысль, будто вас пытаются убить?
— С потолка. Но, как заметил бы слепой, одна деталька мешается: трупы. Причем несколько трупов.
— Поверьте, Доротея, вы мне кажетесь вполне живой.