Рокси №15, осень 1990г (Автор) - страница 31

Но почему подростки оказались в центре внимания, почему их выбор предполагал радикальные изменения в общественном сознании, в структуре МК? Может быть, к этому времени завершился переход от сакрального или традиционного сознания, ориентированного на культ предков, к секу ляративному или светскому, где сознание разворачивается в будущее, резко усиливается значение наслаждения и все хотят быть как можно дольше молодыми. Этому способствует мощный разнообразный и постоянно усложняющийся поток информации, затягивающий процесс взросления. Период полного образования вырос с десяти лет в начале века к двадцати к середине века, а сейчас наметилась тенденция к непрерывному образованию. Эффект запоздалого развития - социальная почва рок-н-ролла. Переход к самостоятельной жизни, начало регулярных сексуальных отношений, специфически напряженное состояние обучения, экономическая зависимость от родителей, проблемы отношений с другими, рефлексия самосознания. Таков сгусток важнейших жизненных пусковых точек, сжатых в этот период окрашивается мощным эмоциональным фоном, всегда важным в период смуты, перестройки, проб и ошибок, беспорядка и первых страданий.

Реальная жестокость отбора для подростков особенно чувствительна. Мрачные перспективы неквалифицированного труда сплачивают рабочую молодежь в уличные шайки, где индивидуальная недостаточность компенсируется групповой мощью. Возникает синдром власти - свои, чужие; лидер - подчинение. Шайки рождают свои символы, боевую раскраску, свои правила, цели. С точки зрения здравого смысла - это иррациональный фантастический мир, с точки зрения члена шайки - это "в кайф". Английский футбольный фан, несущий бомбу на стадион - для нормального обывателя - преступник, для членов его тусовки - исполнитель заветной цели. Обыватель для меня не объект критических заклинаний, а человек, уравновесивший свое "Я" с внешним миром, равновесное состояние на Востоке - вершина многих религиозных доктрин, но и тормоз материального производства. Западный обыватель, японский, южнокорейский - та самая производительная сила, на которой стоит товарное изобилие этих стран. Был ли рок-н-ролл вызовом, возмутителем спокойствия, подрывающем это чрезвычайно важное равновесие?

Я думаю, нет. Он был скорее космическим посланцем надвигающегося Апокалипсиса, прорывом божественного, пронзившего как молния социо-культурную организацию жизни, на миг осветившим мертвое и живое. Давно зревший конфликт между технократическим знанием и тайной душевых переживаний произошел в самом казалось бы несерьезном месте - среди городских рабочих подростков. Хипстеры в Америке, тедди-бойз в Англии, стиляги в СССР выбрали рок-н-ролл и это было вестником грядущих потрясений. Конечно, стиляги находились в других условиях, чем тедди-бойз. МК тоталитарных государств отличалась во-первых, отсутствием обратной связи, то есть была альтернативна американской МК, монопольной идее логической промывкой мозгов, похлебку заварили проститутировавшие творцы, в третьих - железным, занавесом, преобразовавшем и без того скупую информацию в набор расхожих мифов в образе "врага". Поэтому выбор рок-н-ролла делал стиляг предателями, причем особенно жалкими, так как предательство они совершили не из-за высоких идейных соображений, а из-за штанов, ботинок, причесок, тряпья и джаза, - этой музыки обезьян и толстых. Очень часто бонзы высшего партруководства в силу своего культурного уровня отождествляли джаз с рок-н-роллом и буги-вуги. Стиляги были беззащитны и их бы вырубили, если бы придавали им серьезное значение, но время было уже другое. Борьба ограничилась атакой милиции и МК. Милиция прихватывала за внешний вид, в 50-е - за узкие брюки, короткие стрижки, в 60-е - за широкие брюки и длинные волосы. МК гвоздила стиляг к позорному столбу. В фильмах они пытались охмурить честных и принципиальных комсомолок, совершали подлости и преступления, и если не оказывались к концу разоблаченными агентами американских спецслужб, то либо осуждались коллективом, либо сами перековывались в хороших и пригожих ударников пятилетки. В реальности была другая картина. На улицах господствовали в кепках-лондонках приблатненные с фиксой носители уличной блатной культуры. Язык - по фене "ботали", прикид, татуировки - давали знать метеотазы ГУЛАГа - но самое главное - песни. Воровская или блатная песня была реакцией на тюремно-ментовский образ жизни. Тюрьма не кончалась зоной, она тлела в домах, где на 38 комнат была одна уборная, и угольков таких по всей стране было видимо-невидимо. До сих пор идет подсчет, сколько миллионов прошло зону. Шаламов прав, отмечая, что тюрьма - отрицательный опыт. Воровской закон - такое же извращение, как и моральный кодекс строителя коммунизма. Но если на кодексе строилась вся официальная культура, выполнявшая по остроумному замечанию Саши Соколова одну функцию - стоп, то реальные механизмы надевания смирительных рубашек на мысль, слово, звук, фасон были реальные - воровские.