Мне говорили, что я буду тосковать по дому лишь первое время, а потом привыкну. Получилось не так.
Тосковать было некогда.
— Машины для нас — это всё — сказал мне майор Черных, командир части, в первый день моего приезда. Я стоял перед ним ещё в гражданском, — Ты имеешь высшее образование, автомобилист, москвич, парень молодой, энергичный, давай действуй.
Первым, что я получил из обмундирования, был комбинезон. И первое, что сделал, — залез под машину. Образование образованием, а практика практикой. Ударить в грязь лицом перед солдатами даже в пустяке не хотелось.
Если с машинами всё стало ясно и даже интересно, то документация и отчетность приводили меня в отчаяние. Хитроумная система списания, перебрасывания лимитов, наряды, накладные — это было потрудней, чем уравнения высшей математики. Но постепенно я постиг и эту премудрость.
…Я представляю, как сейчас в парке Жучок, молоденький солдат майского призыва, он тракторист, готовит трактор, чтобы добраться сюда, на колодец. Работы там немного, но и с нею не торопились: не ожидали, что вместо заморозков грянут дожди. Вот он заводит трактор, пускач захлебывается на высоких оборотах, дизель чихает раза два и начинает солидно ворчать. Он ревёт все громче и громче, словно приближается, и вот уже грохочет над самым ухом…
Я открываю глаза.
Оказывается, я спал, и будит меня громкий стук в дверь.
Наконец-то! Забыв о холоде, я вскакиваю и открываю дверь. На пороге стоит Жучок.
— Здравия желаю, товарищ лейтенант! — басит он.
— Здравствуй, Жучок, входи! Добрался всё-таки?
— Добрался.
— Ну, как там дела? Садись, рассказывай.
— Чего рассказывать? Воды мало. Тягач ждут с посёлка.
— Зачем тягач?
— Воду возить.
— А твой трактор?
— Не проходит он, застрял.
— Где застрял?
— Да на первом же километре, у ориентира.
— А ты на чём приехал?
— Пешком пришёл.
— От самой площадки?
— Да.
— По грязи? Сорок два километра?.
— По грязи!
Вытаскивать из Жучка слова было мучительно.
— Да можешь ты толково, по-русски, рассказать, что случилось?
— Так я ж по-русски и говорю. Сели мы с Васькой…
— Терещенко?
— Да. Поехали. Он встал. Ну, я вернулся, взял харч, почту и пошел.
— Кто тебя послал сюда?
— Никто.
— А как же ты пошел?
— Сам и пошел.
— А командир знает?
— Нет.
— Почему?
— Да он и не отпустил бы.
Видно было, что Жучку уже надоел непонятливый лейтенант. Что тут удивительного — пройти сорок два километра, хоть и по грязи?
Я понял, что мне из него больше ничего не выдавить, киваю на вешалку.
— Ну раздевайся, коль пришёл.
Жучок снимает с плеча туго набитый вещмешок, аккуратно ставит его в угол. Негнущимися от холода, ободранными пальцами расстегивает крючки шинели. Голенища сапог и полы его шинели покрыты толстой коркой глины, у подошвы, на кирзе, выступила соль. Он засовывает руку глубоко за пазуху и бережно вытаскивает оттуда небольшую пачку писем.