Выслушав Анекдота, отец вопросительно воззрился на маму.
— Раз будет лучше… — устало подвела итог мама. Она согласилась.
— И я согласен! — будто командующему, подчинился отец. Наши имена были окончательно утверждены.
Мы трое, как я уже сообщил, родились в один день и один час. Поэтому многое в нашей жизни и после шагало как бы нога в ногу. В школу мы тоже отправились вместе. Нас зачислили в один и тот же класс, к одной и той же учительнице.
Мария Петровна была за единение разнополых детей: таким образом, я оказался рядом с Дашей, а Игорь за нашей спиной.
— Умоляю: не становитесь первыми учениками все трое, — сказал накануне в шутку, мне показалось, Абрам Абрамович. Позже я понял, что он не шутил. — Блестяще пусть учится кто-то один. Если вы заблестите одновременно, вам этого не простят.
Еврейский Анекдот зря беспокоился: нам с Игорем первенство не угрожало. Зато Даша немедленно, без разбега стала не только первой ученицей в классе, но и первой красавицей.
Мария Петровна забеспокоилась.
— Нельзя, чтобы девочка в ее возрасте ощущала себя примадонной, — объяснила она нашим родителям. — Тогда у нее будут поклонники, но не будет подруг. — Мария Петровна выступала за единение не только разнополых, но и однополых детей. — Если все мальчики станут замечать одну только Дашу, девочки сочтут это несправедливым. А чувство несправедливости… Сами знаете!
Мама, настрадавшаяся из-за своей внешности, папиной ревности и притязаний мужчин, чьи однотипные взоры не оставляли ее в покое, понимающе вздохнула. Она не хотела, чтобы и Дашу ждала та же участь. Мама одобрила стремление учительницы распределить мальчишечью любовь поровну между всеми ученицами. Во имя равенства и справедливости!
Родители Дашиных поклонников — особенно же мамаши — тоже весьма всполошились. Не все разобрались, что я Дашин брат. И потому одна из родительниц, краснощекая, раскачиваясь из стороны в сторону, как неваляшка, вздутыми бедрами, начала поучать своего сына, а заодно и меня:
— У этой вашей Даши Певзнер очень уж типичная внешность. Ну не наша. Чужая какая-то! Вы понимаете? — Я подметил, что почти все взбудораженные родительницы непременно прибавляли к Дашиному имени фамилию Певзнер: без фамилии имя могло кого-нибудь сбить с толку. — Другие девочки мне, например, больше нравятся. Ну что в ней такого? Волосы будто в саже, нос тонкий… — Этот эпитет показался мамаше выгодным для моей сестры, и она скорректировала: — Какой-то худой… Тощий нос!
— А должен быть толстым? — спросил ее неразумный сын Коля.
— Нормальным должен быть. — Мамашины щеки еще жарче окрасились лихорадочным цветом. — Я бы вот никогда не могла влюбиться в нее!