— Поздравляю тебя, Виктория! — сказал я.
Она улыбнулась. И я подумал о солнце, сверкающем в небе после дождя. Но я понимал: коль скоро у меня стали появляться мысли о солнце после дождя, значит, мне следует держать себя в руках.
— Спасибо, — сказала она.
— И… и сколько тебе исполнилось, Виктория?
— Двадцать один год, — сказала она.
Я почувствовал себя круглым дураком, и вид у меня, наверно, был соответствующий. Она все поняла. Повернувшись к письменному столу, она выдвинула ящик, достала оттуда какую-то бумажку и протянула мне.
— Вот, Мартин, моя метрика. Никто не верит, что мне столько лет…
Я уставился на метрику.
А ведь я, болван эдакий, вообразил, что ей лет шестнадцать или семнадцать! И все потому, что мне поручили готовить ее к экзаменам на аттестат зрелости. Я даже не удосужился спросить. И я целовал ее, да еще высокомерно заявил, будто это все равно, что целоваться с деревяшкой.
— Значит, ты… ты взрослая, Виктория…
Не слишком остроумное замечание.
— Да, как будто.
— Виктория, — сказал я. — Вот что. Запри за мной дверь. Никого не впускай. Погоди ложиться. Я вернусь через полчаса. И не плачь.
— Я больше не плачу.
— Погоди ложиться… я хочу…
— Я подожду, — сказала Виктория.
Намного превысив дозволенную скорость, я мчался на машине к себе домой, на Хавфьордсгате.
Когда я вошел в квартиру, мне показалось, будто я в чужом доме. Я не был здесь больше двух месяцев. Только идиот мог жить в этой сверхсовременной квартире. И этим идиотом был я.
Я бросился в угол комнаты к шкафу, в котором стояли вина. Есть ли там шампанское? Обычно я держал дома бутылку для непредвиденных торжеств. И правда, бутылка нашлась, Я взял ее. На всякий случай я захватил еще два стакана.
Затем с той же недозволенной скоростью помчался к Холменколлосену.
Виктория ждала меня.
Я поставил стаканы на ее письменный стол, затем откупорил шампанское. Пробка, выстрелив в потолок, упала на пол. Виктория наклонилась и подняла ее, а я тем временем наполнил стаканы.
— Это шампанское, Мартин? Я еще никогда…
— Когда человеку двадцать один год, полагается пить шампанское, — заявил я с важным видом. — Прошу, Виктория…
Она сделала небольшой глоток, потом залпом выпила весь стакан.
— Шампанское довольно крепкий напиток, Виктория… ты… я…
Я поднялся. И кашлянул. Так полагается в торжественных случаях.
— Виктория, — начал я. — В день твоего рождения и совершеннолетия разреши мне поздравить тебя с этой знаменательной датой и пожелать тебе счастья — отныне и навеки!
Говорил я, разумеется, косноязычно, но от души. Главное, она видела, что я говорю от души.