— Я выяснил. Разумеется, осторожно. Они тоже всегда ходят в этот день на Холменколлен. Они же, в сущности, на холме и живут или, если хочешь, совсем рядом… Я им рассказал, что мы с Кристианом, по семейной традиции, встречаемся у сосны…
— А ты не мог бы пойти туда вместе с семейством Лунде?
— Знаешь, мы с Кристианом…
Секунду телефон молчал.
— А вдруг семейство Лунде не пойдет туда или, скажем, половина семьи останется дома, что тогда, Мартин?
— Не думаю, что кто-нибудь останется дома… но все может быть…
Карл-Юрген снова смолк. Он никогда не говорил лишнего.
— Вообще-то в это воскресенье, в день Холменколленских игр, бояться вроде бы нечего. Народу будет полным-полно…
— Не меньше восьмидесяти тысяч, — вставил я.
— …а спокойствия ради я пришлю Эвьена. На тот случай, если кто-нибудь из Лунде останется дома. Пусть сержант погуляет в саду…
— Сержант Эвьен мало подходит для этого, — сказал я. — У него чересчур приметная внешность.
— Верно. Я пришлю другого. Тот никому не бросится в глаза. К тому же в день состязаний, наверно, многие захотят пройтись к холму через сад полковника Лунде.
— Конечно, — подтвердил я.
— Хорошо, Мартин, я отпущу тебя. Надеюсь, вы с братом хорошо проведете время.
— Спасибо, — сказал я.
Когда я вернулся в гостиную, полковник Лунде уже успел благополучно выбраться из опасного положения.
Я не знал, что именно в этот день — самый радостный в Осло день народного торжества — Карл-Юрген начал свои невеселые поиски на кладбище Вэстре. Я не знал ничего, пока он сам мне это не рассказал.
Что и говорить, день был выбран удачно.
Не знал я и того, что на кладбище была Люси. Наверно, ей что-то подсказало шестое чувство. Она стояла, наполовину скрытая большим надгробьем, и все видела. Точнее, почти все.
Но сержант Эвьен ее заметил. И сержант сказал Карлу-Юргену, что она там стоит. Оба притворились, будто не замечают ее.
— Почему вы притворились, будто не заметили ее, Карл-Юрген?
— Я хотел увидеть ее реакцию.
— А когда пришла Люси?
— Сержант Эвьен заметил ее около девяти.
Карл-Юрген привел с собой семь человек. Они принесли два огнемета, чтобы растопить метровый слой снега над могилами вблизи высокого камня со странной надписью. Работа велась на участке радиусом примерно метров в тридцать вокруг могилы фру Лунде. Пятеро копали, двое орудовали огнеметами.
Карл-Юрген начал поиски, не слишком рассчитывая на успех.
Он начал их исключительно под влиянием слов Кристиана об орудии как символе преступления — об орудии, которое преступник выбрасывает, как бы стремясь зачеркнуть этим содеянное.