Алкоголь – самая мудрая и добрая штука из всего, чем можно угробить свое здоровье.
Зато ко всему остальному толерантность со временем повышается. И чем больше ты куришь, тем больше тебе надо выкуривать день за днем, чтоб тебя опять вставило. Чем больше ты колешь, тем больше надо вкалывать, чтобы торчать. Чем больше ты жуешь нацвая, тем больше тебе надо сжевывать его каждый день, чтобы ты смог спуститься в забой.
Забой…
За-бой…
Нацвай не такой мудрый и добрый, как алкоголь.
Я растираю по зубам уже вторую дозу, но блаженное спокойствие все не приходит.
Говорят, что нацвай – это лучшее средство, чтобы уберечь зубы от кариеса. Врут, наверное.
Я растираю по зубам уже вторую дозу, но понимаю, что спустить меня вниз сейчас можно только тягачом. Я даже представляю себе тягач, к которому меня крепят буксировочным тросом и отходят в сторону. Лица у всех напряжены и печальны. Мои друзья смотрят в пол, потупившись, – они только что предали дружбу. Но их тоже можно понять. Моя жена рыдает в голос, но не смеет приблизиться. Должностной человек отмахивает рукой, и тягач трогается с места. Я упираюсь, кричу, по земле проходит глубокая борозда от моих твердых, как уголь, пяток, но тягач медленно и неуклонно приближается к шурфу. Вот передние колеса уже повисли в воздухе, и из кабины тягача выпрыгивает водитель. Машина постепенно сползает в шахту, пока не соскальзывает туда целиком, и я лечу вслед за ней, крича и все еще пытаясь за что-то схватиться, не в силах подумать, что это бесполезно, – вообще не в силах о чем-либо думать…
Потому что не существует иного способа заставить меня спуститься в заб…
СТОП!!!
Не произносить…
И я не думаю ни о чем, медленно переодеваясь и вышагивая по черной поверхности земли вслед за всеми.
Потому что никто не будет тащить меня тягачом.
Потому что я не женат и даже девушки у меня нет.
Потому что у меня нет друзей. Моим другом был Воля, но на прошлой неделе он умер от передозировки.
Лава – это все, что у меня осталось.
Я делаю шаг за шагом, пытаясь жить данным моментом, как все эти сраные буддисты и гештальт-психологи. Я стараюсь не думать о конечной цели, потому что если я вспомню, куда в итоге я должен попасть, то могу сорваться. Я могу просто броситься прочь отсюда, расталкивая ребят и что-то выкрикивая, как будто меня пытаются тащить тягачом на буксировочном тросе. Я стараюсь думать о чем-нибудь отвлеченном, например о Воле – о Воле, никогда не спускавшемся в шахту, о Воле, никогда не добывавшем уголь, или железную руду, или хотя бы червяков для рыбалки. Воля никогда не добывал ничего, на чем нельзя было бы заработать денег. Только он называл это «срубить бабла», и я сразу представлял себе бабло каким-то мифическим деревом счастья, которое непременно надо срубить огромным золотым топором, чтобы все у тебя в жизни было хорошо.