Ну и апофеоз всего этого разгула науки о фортификациях — сама цитадель. Издали, особенно на первый взгляд, она больше всего напоминала неведомо как появившийся гигантский слиток металла. Огромный, грубый, местами покрытый ржавчиной, но прочности от этого не потерявший. Приблизившись, всякий мог убедиться, что цитадель Коргадола действительно отлита из железа. Ни много ни мало. Правда, если быть точным, то металлическим было лишь ее внешнее покрытие, так сказать наружный слой, под которым прятался все тот же камень.[14] Однако впечатлений это не умаляло. Сердце замирало у любого, кто силился оценить высоту и мощь несокрушимых стальных башен, упирающихся в небо. В общем, это было сооружение, олицетворяющее город: богатый, могущественный, великий и т. д. и т. п.
Так же как и сам Коргадол, обширной и разнообразной была его история. Дата основания города известна и давно запротоколирована, это семнадцатое число месяца Самострельщика По Львам. (Не шутить и не называть его Браконьером если не желаешь насмерть поссориться с Коргадольцем!) Именно в этот знаменательный день на пятиметровом флагштоке взметнулось, потрепанное в боях и походах, полотнище и, после непродолжительного салюта, всем собравшимся было объявлено, что, дескать, отныне здесь "вечному граду быть".
Причина, по которой в эти края проложила тропку цивилизация, проста до неприличия: к северу от Коргадола пролегает одна из ветвей Великого Пряного Пути, известной сразу в нескольких мирах, торговой трассы. По мере развития кораблестроения и средств навигации кое-кому из купцов показалось нерентабельным сбивать ноги, неважно свои или верблюжьи, терять драгоценное время, а порой еще и рисковать в стычках с многочисленными бандитами. Это послужило причиной возникновения морского ответвления караванной тропки.
Никто не утверждает, что на море в этом отношении была совершеннейшая тишь и благодать, но в сравнении с сухопутными маршрутами именно так иногда и казалось.
Взять, хотя бы, персональную безопасность. Морские разбойники, в силу специфики самого ремесла обязаны были быть более образованными, следовательно, выходцами из цивилизованных мест, а значит не такими жестокими как их сухопутные полудикие коллеги. Часто, морского купца потихоньку и без лишней крови очищали, то есть перегружали товар в пиратские трюмы, а владельца мирно отправляли восвояси. Причем, нередко этот товар, даже не меняя тары, в которой был захвачен, вскоре появлялся на тех рынках, для которых собственно и предназначался. В личном плане это было неприятно, но на глобальную экономическую катастрофу не тянуло. Особенно, если учесть, что и сами купцы нередко баловались каперством, порой полностью, а то и с лихвой, возмещая весь свой ущерб.