Андреев вежливо слушал. Сообщение звучало так, как известие о войне в Парагвае или Боливии. Какое до этого дело Андрееву? Ступницкий сыт, он десятник — вот его и интересуют такие вещи, как война.
Подошел Гриша Грек, вор.
— А что такое автоматы?
— Не знаю. Вроде пулеметов, наверное.
— Нож страшнее всякой пули, — наставительно сказал Гриша.
— Верно, — сказал Борис Иванович, хирург из заключенных. — Нож в животе это верная инфекция, всегда опасность перитонита. Огнестрельное ранение лучше, чище…
— Лучше всего гвоздь, — сказал Гриша Грек.
— Станови-и-ись!
Построились в ряды, пошли из шахты в лагерь. Конвой в шахту никогда не заходил — подземная тьма берегла людей от побоев. Вольные десятники тоже остерегались. Не дай бог свалится на голову из «печи» угольная глыба… Как ни был дерзок на руку Николай Антонович, «старшой», и тот почти отвык от своей старинной привычки. Дрался только Мишка Тимошенко, молодой смотритель из заключенных, "пробивающий карьеру".
Мишка Тимошенко шел и думал: "Подам заявление на фронт. Послать меня не пошлют, а польза будет. А то дерись не дерись — кроме срока, ничего не заработаешь". Утром он пошел к начальнику. Косаренко, начальник лагпункта, был малый неплохой. Мишка встал по всем правилам.
— Вот заявление на фронт, гражданин начальник.
— Ишь ты… Ну, давай, давай. Первый будешь… Только тебя не возьмут…
— Из-за статьи, гражданин начальник?
— Ну да.
— Что ж мне с этой статьей делать? — сказал Мишка.
— Не пропадешь. Ты — ловкач, — прохрипел Косаренко. — Позови-ка мне Андреева.
Андреев был удивлен вызовом. Никогда его пред светлые очи самого начальника лагпункта не вызывали. Но было привычное безразличие, бесстрашие, равнодушие. Андреев постучал в фанерную дверь кабинета:
— Явился по вашему приказанию. Заключенный Андреев.
— Ты — Андреев? — сказал Косаренко, с любопытством разглядывая вошедшего.
— Андреев, гражданин начальник.
Косаренко порылся в бумажках на столе, что-то нашел, стал читать про себя. Андреев ждал.
— У меня есть для тебя работа.
— Я работаю откатчиком на третьем участке…
— У кого?
— У Корягина.
— Завтра останешься дома. В лагере будешь работать. Не умрет Корягин без откатчика.
Косаренко встал, потрясая бумажкой, и захрипел:
— Зону будешь ломать. Проволоку скатывать. Вашу зону.
Андреев понял, что речь шла о зоне пятьдесят восьмой статьи — в отличие от многих лагерей, барак, где жили "враги народа", был окружен колючей проволокой внутри самой лагерной зоны.
— Один?
— Вдвоем с Маслаковым.
"Война, — подумал Андреев, — по мобплану, наверное…"
— Можно идти, гражданин начальник?