Я ему сказала, что слышала, что эти ангельские создания еще могут появиться перед нами. Об этом писал доктор Саймон Форман. Он был несколько грубоват, но во всем, что касалось искусства, ему можно было верить. Он говорил, что, когда к нему приходил посетитель, на лестнице собиралось столько духов, что он их слышал: они шуршали, как совы. И еще я добавила:
— Как-то доктор Форман сказал моему отцу, что подобные создания появляются не перед каждым человеком, если даже он попытается их звать как полагается.
— А как полагается? — спросил Мун.
И я ему ответила, что призыв начинается со слов: «О beati Fauni proles, turba dulcis pygmaeorum…»[10] — но я не знала следующие за этим слова, потому что доктор Форман не желал продать моему отцу заклинание меньше чем за двести фунтов, а отец не мог да и не хотел платить подобную сумму. Доктор Форман сказал моему отцу, что аккуратная одежда, строгая диета, приличная жизнь и страстные молитвы, обращенные к Богу, обязательны для тех, кто призывает фей, в особенности королеву Миколь, их правительницу.
— Значит мне не удастся никого из них увидеть, — заметил Мун, — потому что я не придерживаюсь нормы ни в пище, ни в питье, и жизнь моя далеко не примерная, и я не молюсь неистово Богу. В последнее время между мной и Богом возникла какая-то пелена, я никак не могут сквозь нее проникнуть. Сегодня мне было видение, и хотя вы — не фея, но мне кажется, что из всех существ, которых я знаю, вы ближе всех к ней и, по-моему, столь же воздушны и эфемерны.
Он говорил очень серьезно и не улыбался, затем вздохнул и опустил глаза долу, как делает тот, кто кается в грехах. Я в восхищении не могла отвести от него глаз, а он ножом соскребал грязь с каблуков сапог.
Он поднял глаза, во властном взгляде горел холодный пламень, и смотревший ему в глаза начинал испытывать на себе силу его темперамента. Со мной часто случалось, когда я сидела в людном зале, то чувствовала, что кто-то не сводит с меня взгляда или кто-то сзади любуется моими волосами. Я резко оборачивалась и замечала, как человек, не сводивший с меня глаз, сразу отводил их в сторону. Но лишь в двух случаях женщина, — а здесь я стану писать только о женщинах — чувствует на себе пристальный взгляд: когда нахально раздевают взглядом, и тогда она вне себя от возмущения и отвращения, или когда на нее взирают с восхищением и как бы ласкают взглядом, тогда, будь она кошкой, она начала бы мурлыкать… Я не могу сказать, что почувствовал Мун, но он резко поднял голову и перестал скрести каблуки, хотя на них оставалась грязь. Он улыбнулся, глядя мне в глаза, но промолчал. Я тоже молчала, не сводя с него взгляда.