– Входи. Я почти готова. – Миранда, жестом предложив ему проследовать в гостиную, исчезла в спальне.
Коул сразу же подошел к бару и налил себе джина с тоником. Ему нужно было чем-то занять руки. Разве мог он представить, что в одежде она будет смотреться еще сексуальнее. Но это шёлковое платье шуршало на ней так соблазнительно, подчеркивая каждый изгиб тела, обещавшего массу наслаждений.
Коул одним глотком осушил бокал и налил второй. В гостиную вошла Миранда: губы накрашены, в ушах бриллиантовые сережки, на ногах – замшевые лодочки. В развилке между грудями блестела бриллиантовая капелька, висевшая на едва заметной тоненькой золотой цепочке. С каким упоением прижался бы он к губам к тому месту, где так нагло покоится кулончик! Он жаждал распустить ее волосы и зарыться в них лицом, жаждал еще раз увидеть прекрасное тело в черном кружевном белье. Вместо этого он залпом выпил почти весь бокал.
– Пил бы прямо из бутылки. Я бы не обиделась, – подчеркнуто презрительным тоном бросила Миранда.
– Ну конечно, и тогда ко всем прочим моим порокам прибавится еще и алкоголизм. Вымогателем и насильником я себя уже зарекомендовал.
– А также нахалом и грубияном, – добавила Миранда. Она не хотела допускать непринужденности в общении с ним, особенно у себя дома.
Коул ничего не ответил, хотя на языке вертелось несколько язвительных реплик. Не сводя с Миранды глаз, он допил содержимое бокала.
– Ну что, поехали? – наконец предложила девушка, прерывая напряженное молчание.
– Ты не хочешь надеть плащ?
– Ты же без плаща.
Взгляд Коула медленно заскользил по ее оголенной шее, верхней части груди, белеющей в вырезе платья, спустился вниз к стройным ногам, обутым в туфли на высоких каблуках-шпильках. Миранда почувствовала, как по телу столь же медленно разливается опаляющий жар.
– На мне больше одежды, – глухо заметил он. Продемонстрировав свое раздражение преувеличенно громким вздохом, Миранда подошла к шкафу и вытащила черный плащ.
– А где же меха? Я думал, что знаменитости вроде тебя имеют как минимум две-три норковых шубы, – насмешливо произнес Коул.
– Слава – это мираж, иллюзия. К тому же я больше не знаменитость, да, наверно, никогда и не была ею.
Коул внимательно посмотрел на девушку. В ее обычно мелодичном голосе прозвучали кислые нотки. Должно быть, расставание с тележурналистикой было для нее болезненным. Он смягчился.
– Прости.
– Не извиняйся, – сердито отозвалась Миранда. Его сочувствие зажгло гневный огонек в ее бирюзовых глазах. – Теперь я гораздо лучше устроена в жизни и, ко всему прочему, помогаю сажать за решетку преступников. – При последних словах она выразительно взглянула на Коула.