– Не надо,- сказал он цветку.- Ну, пожалуйста…
Однако цветок явно не услышал обращенной к нему мольбы. Его золотистое сердечко, опушенное ярко-алыми тычинками, вдруг вспухло и выплюнуло из себя крошечного, не больше мизинца, человечка. Человечек был смуглым и голеньким, не считая пышной травяной юбочки. Крошка приветственно поклонился Викентию и запищал на пределе слышимости:
– Катанго наблаги кентино! Суареги! Суареги наблаги этано! Суареги! Но-х-ин наблаги Тонтон Макут овамбо куантино тау тимо! Суареги! Суареги наблаги этано!
– Суареги,- шепотом повторил за крошкой Викентий.- Если бы я еще мог понять, о чем ты так жалобно причитаешь… О нет. Пожалуйста, не умирай.
Однако теперь крошка вовсе не обращал внимания на Викентия. Пропищав несколько раз загадочное слово «суареги», крошка пошатнулся и ничком упал на сердцевину цветка.
– Какой ужас,- тоскливо прошептал Викентий, беря в руки коробочку с цветком, чьи лепестки прямо на глазах начинали вянуть.- Я настоящий убийца Дюймовочек.
Он подошел к стене с висевшей на ней репродукцией картины «Над вечным покоем». Отодвинул картину в сторону, за ней обнаружилась дверца сейфа. Викентий открыл сейф и поставил коробочку с цветком и мертвым крошкой рядом с тремя точно такими же. Только на трех первых цветах листья окончательно почернели и скукожились, да и запах из сейфа шел не самый приятный.
Викентий тщательно запер сейф и вернул картину на место. Потом включил вентилятор, чтоб разогнать остатки цветочного аромата. Сел за стол, придвинул к себе папки с историями болезни, но думал совершенно о другом. Он думал о том, что такие посылки может присылать только один человек. И еще он чувствовал, что с этим человеком случилась какая-то неприятность.
…Потом у него была долгая и душераздирающая беседа с пациентом. Тем самым Антоном Медлиным, который возомнил себя лучшим в мире виртуальным любовником. В результате беседы Антон пообещал больше не предпринимать попыток самоубийства хотя бы в ближайшие три дня, и это радовало. Один положительный результат за день - уже прогресс.
Ночь Викентий провел в клинике - практически без сна, потому что во время поздней работы у него всегда начиналась кратковременная бессонница. Он почитал новые медицинские журналы, сыграл в маджонг с санитаром Вовиком, послушал сплетни в ординаторской… И лишь утром, уже возвращаясь домой, вспомнил про сомнамбулическую соседку и крольчиху Розамунду. Кажется, нынешней ночью Розамунда должна была проверять Нину (а точно ли соседку зовут Нина, или Викентий что-то спутал?) на предмет истинности или мнимости лунатизма последней. Но видит бог, Викентий сейчас меньше всего хотел решать проблемы блуждающей по ночам дамочки. И с крольчихой разговаривать - выше сил. Хотя если с ней обращаться неделикатно и без внимания - начнет так обижаться, что хоть из дому беги. На четверть высший морфер, крольчиха Розамунда считала Викентия существом примитивной расы. А ему сейчас ох как не хотелось выслушивать подобные комплименты.