Он продолжил тему:
– Просто пляж длинный, а рыбы нет и нет, вот ты и идешь, в чем мать родила, с крабом на поводке...
– Ну, на тебя-то поводок не нацепишь...
– Это точно, – самодовольно усмехнулся он. Подумалось при этом совсем другое.
– А ведь у нас уже и прошлое есть... Маленькое такое, игрушечное прошлое... Может, оно и есть – поводок, на котором одни люди водят других?
– Да, пожалуй...
Прошлое... Кусок зимы – с торчащей из-под снега ржавой арматурой фонарей... Первое знакомство... Тусовки, бары... Карикатурная драка с соперником на льду, когда оба попадали прежде, чем успели замахнуться... Ночи – одна за другой – сначала обычные, дежурные, потом странные, со слезой... Эта ее вечная холодность, обидная вежливость восковой куклы, позволяющей делать с собой все, что угодно... Истерики и беззаботная веселость, плетущиеся на Пик Весны, как альпинисты в связке... Холодная Москва... Ледяной Питер... Пустое купе, и этот непонятный разговор про безумие, про болезнь, про неправильность... Да. Какое-никакое, а прошлое у них есть. И его поводок натянут, как струна... То ли один слишком стремится вперед, то ли второй еле переставляет ноги... Да и кто кого ведет? Может, кто-то третий, невидимый, ведет обоих, стравливая, как лаек на Юконе...
– И все же, идеальных любовников не бывает...
– Да уж... – она потянулась за сигаретой, сделала хороший глоток вина и, глядя в сторону, проронила:
– Знаю одного, не больше...
Ревность обожгла Ему пах. Его ванька выставил голову из-под простыни, как половой – из-за стойки – при звуках блевотины.
– И кто же это? – спросил он деревянным голосом мужа из анекдотов.
– Схожу, сделаю кофе, – сказала она, потягиваясь. Встала и с улыбкой посмотрела на него.
– И все-таки? – спросил Он у ее рыжего, пушистого паха...
– И все-таки я сделаю кофе. Надоело пить вино... Ты такой смешной сверху, укрылся бы, что ли... – все это было сказано странным, неузнаваемым голосом. Капелька пота, скатившись по ее животу, повисла на волосе елочным украшением.
– Мне – чай, – сказал он и повернулся к стене.
– Все равно ведь не будешь его пить, пока вино не кончилось... Ладно, сделаю... Ты его знаешь. И никогда не стал бы ревновать, честное слово!
– Да уж. Нашла тоже ревнивого... Ладно, не надо чаю... Ложись, рассказывай... – Он изнемогал от ревности. Заболело сердце, Иван Иваныч стоял, как флагшток для белого полотнища капитуляции...
Она послушно легла рядом.
– Я могу его позвать... – буднично сказала Она.
– Что?! – Он заставил себя улыбнуться, и только ладонь со впившимися в нее когтями знала, чего ему это стоило... – Он что же, в шкафу прячется?...