– Ну, Лилибет – особый случай. Вообще-то куклы Горского, если не считать специфики их изготовления, никому не причиняли вреда. Но Лилибет изначально слыла убийцей.
Я вся превратилась в слух. Антон продолжал:
– Эту куклу по примеру остальных изготовили для умирающей девочки. Звали ее Елизавета, но домашние называли ее Лилибет. Это же имя получил и двойник малютки. Семья была богата, хотя и не титулована, занималась торговлей. Лилибет росла красавицей, родители возлагали на нее большие надежды, рассчитывая, что с такой красотой малышка сможет легко заполучить в мужья какого-нибудь графа или на худой конец – князя. Девочку холили и лелеяли, но уберечь не смогли. Она слегла и, когда все средства были испробованы, но не принесли результата, обратились к Горскому. Вначале он наотрез отказался делать куклу, но родители проявили настойчивость. Что уж они ему посулили – неизвестно, только кукла была изготовлена. Однако, чуда не произошло. Девочка умерла вскоре после того, как работа была закончена.
– Логичный финал.
– Ты не дослушала, – укорил меня Антон. – Она умерла не от чахотки. От болезни она полностью избавилась, получив куклу.
– А от чего же тогда?!
– Ее убили.
– Кто?!
– Считается, что это сделал Иван Горский. По крайней мере дворня застала его над кроваткой убитой девочки с окровавленным ножом в руках.
– Как ее родители допустили такое?
– Они к тому времени были мертвы, так же как и две младшие сестры Елизаветы.
– Их тоже убил Горский?
– Нет. После изготовления куклы он в тот же день покинул имение.
– А потом вернулся…
– Похоже на то. Он не только убил девочку, он еще пытался поджечь дом.
– Его же арестовали!
– Он бежал. И, выходит, только затем, чтобы сжечь дом своих заказчиков.
– Невероятная история. Я бы не поверила в нее, если бы…
– Не продолжай. Лучше я покажу тебе кое-что.
С этими словами Антон вышел, но быстро вернулся, с видимым трудом неся в руках прямоугольный предмет, примерно два на три метра. Нетрудно было понять, что это картина, но, увидев полотно, долго не могла прийти в себя от изумления.
На первый взгляд передо мной был обыкновенный семейный портрет: муж и жена в окружении четырех прелестных дочурок разместились на залитой солнцем лужайке. Двух малышек я поначалу приняла за близнецов, так похожи были они друг на друга, и только со второго взгляда стало ясно, что одна из них – кукла. Ее личико было безмятежным, ясные глаза смотрели прямо перед собой, зато другая девочка… Ее взгляд исподлобья мог напугать кого угодно, в нем таилась недетская злоба, которую художник перенес на полотно.