– Никогда не думал, что такое может произойти со мной, – вымученно ответил Ченс, – я был так осторожен. Никакого брака, никаких детей. Все должно закончиться на мне. Но она меня просто ослепила. Я так быстро влюбился, что даже не успел подумать о спасении.
Вульф выпрямился и прищурил черные глаза.
– Что значит «закончиться на мне»? Почему ты не хочешь детей, если так их любишь?
– Да, люблю, – тихо признался Ченс, – но они – Маккензи.
– Ты тоже Маккензи, – в низком голосе зазвучала сталь.
Ченс устало потер шею.
– В том-то и дело, что я не настоящий Маккензи.
– Не хочешь ли пойти в дом и сказать одной маленькой женщине, что ты не ее сын? – резко спросил Вульф.
– Черт, ни за что!
Ченс не мог обидеть мать подобными словами.
– Ты – мой сын. В полном смысле этого слова, ты мой.
Правда сказанных слов смирила Ченса. Он снова опустил голову на руки.
– Никогда не понимал, как ты мог принять меня с такой легкостью. Ты хорошо знаешь жизнь, которую я вел. Возможно, не во всех подробностях, но в общем можешь представить. Дикое животное – вот кто я был. А ты привел меня домой, разрешил находиться рядом с матерью и Марис…
– И доверие себя оправдало. Ведь так?
– Но могло получиться по-другому. Ты не знал, к чему это приведет, – Ченс помолчал, глядя в темные глубины самого себя. – Когда мне было десять или одиннадцать, я убил человека, – продолжил он без всякого выражения, – вот кого ты пустил в дом. Я воровал, обманывал, нападал на других детей и бил их, а потом отбирал у них все, что хотел. Таким ребенком я был, и этот ребенок до сих пор живет во мне.
Взгляд Вульфа стал жестким.
– Если тебе в десять лет пришлось убить, то подозреваю, ублюдок это заслужил.
– Да, заслужил. Дети, живущие на улицах, легкая добыча для извращенцев, – Ченс стиснул руки. – Я должен рассказать Санни. Не могу просить ее выйти за меня замуж, не предупредив ее, во что она ввязывается, и какие гены я передам ее детям, – он хрипло рассмеялся, – хотя я понятия не имею, какие они – мои гены. Я не знаю о своих родителях ничего, вдруг моя мать была наркоманкой, шлюхой или…
– Прекрати, сейчас же, – твердо остановил сына Вульф.
Ченс поднял голову и посмотрел на него – единственного отца и мужчину, которого он уважал больше всех на свете.
– Я не знаю, от кого ты появился на свет, – сказал Вульф, – но я хорошо разбираюсь в породах, сын, и уверяю тебя, ты – правильной породы. Знаешь, о чем я сожалею больше всего? Что не нашел тебя раньше. Не испытал счастья, видя, как ты делаешь первый шаг, держась за мой палец, не просыпался и не успокаивал, когда у тебя резались зубки или когда ты болел. Не поддерживал, когда, как всем детям, была нужна моя поддержка. Когда ты появился у нас, все это не понадобилось, мой своенравный и дикий жеребенок. Ты не переносил прикосновений, и я старался уважать твои желания. Хочу сказать тебе одну вещь, сынок. Я горжусь тобой, как ничем другим в моей жизни. Ты стал одним из самых правильных мужчин, которых я когда-либо знал, хотя тебе пришлось работать гораздо больше других, чтобы достичь того, чего ты достиг. Если бы мне предоставили возможность выбрать для усыновления одного ребенка из всех детей мира, я бы выбрал только тебя.