Ченс смотрел на отца повлажневшими глазами. Вульф Маккензи обнял своего взрослого сына и прижал к груди, как мечтал все эти долгие годы.
– Я бы выбрал только тебя, – повторил отец.
Ченс вошел в спальню и осторожно прикрыл за собой дверь. Толпа родственников давно рассеялась, большинство разъехались по домам, некоторые остались на ночь у Зейна и Майкла. Санни выглядела уставшей, но на щеках появился румянец.
– Как ты себя чувствуешь, – тихо спросил он.
– Без сил, – ответила Санни, не смотря в его сторону, – но лучше.
Ченс присел на край кровати, стараясь не толкнуть девушку.
– Мне надо тебе кое-что рассказать.
– Если собираешься оправдываться, не теряй время, – сердито ответила Санни, – ты меня использовал. Отлично. Но, будь ты проклят, не имел права заходить так далеко. Ты хотя бы представляешь себе, что я чувствую? Я, как последняя дура, влюбилась, а ты просто играл в свои шпионские игры. Неужели твое эго требует…
Ченс положил ладонь на ее губы. Поверх его смуглых пальцев серые глаза Санни смотрели с неистовой яростью. Он глубоко вздохнул.
– Первое и самое важное – я люблю тебя. Это не игра. Я начал влюбляться в тебя с первых минут встречи. Пытался отстраниться, но… – Ченс пожал плечами и вернулся к главному, – я люблю тебя так, что у меня внутри все болит. Знаю, я не достоин тебя…
Санни рывком отбросила его руку в сторону.
– Что? В принципе, я согласна, после того, что ты сделал, но… что ты имеешь в виду?
Ченс взял ее за руку и вздохнул с облегчением, когда она не выдернула пальцы.
– Меня усыновили, – признался он. – С этим все нормально, даже очень хорошо, но я ничего не знаю о своих биологических родителях. Меня просто выбросили за дверь и забыли. Я вырос на улице диким зверьком, в прямом смысле – на улице. До четырнадцати лет, до усыновления, у меня не было дома. Моими родителями могут оказаться самые недостойные люди планеты, скорее всего, так оно и есть, иначе бы они не выбросили ребенка на улицу умирать от голода. Больше всего я хочу прожить с тобой всю оставшуюся жизнь, но если ты согласишься выйти за меня, то должна знать, во что впутываешься.
– Что? – переспросила Санни, как если бы не поняла ни слова из сказанного.
– Я хотел сделать тебе предложение намного раньше, – честно признался Ченс, – но, дьявол, разве я имею право? Я – темная лошадка. Никто не знает, что получится. Я хотел тебя отпустить, но потом узнал о ребенке и… не смог. Видишь, какой я эгоист, Санни. Мне нужно все: ты и наш малыш. Если ты думаешь, что можешь рискнуть…
Санни отодвинулась с таким недоверчивым и возмущенным видом, что Ченс едва мог это выдержать.