Нас разделяло не более двух десятков ярдов, но я, наверное, ничем не отличалась от прочих теней моей темной комнаты, и девушка меня не заметила. Я же все еще не видела ее лица. Окно и занавески составляли красивое обрамление, но свет шел сзади. Пронизывая курчавые волосы девушки, он окружал ее голову подобием пламенеющего нимба, как у святых в церковных витражах, лицо же оставалось в тени. Я наблюдала за девушкой. Музыка смолкла, прозвучали неуверенные аплодисменты, за ними последовал бессвязный разговор — девушка не уходила с балкона и не оглядывалась.
Наконец сигарета у меня догорела до самых пальцев, и я швырнула ее вниз. Заметив это, незнакомка вздрогнула, присмотрелась и затихла. Я не понимала, что ее так смутило (у нее вспыхнули даже мочки ушей), но потом вспомнила о своем мужском костюме. Девица приняла меня за наглого voyeur![6] При этой мысли я, как ни странно, вместе со смущением испытала и удовольствие. Я вежливо приподняла шляпу.
— Вечер добрый, милашка, — произнесла я низким ленивым голосом.
Характерное приветствие, с которым грубые личности, вроде уличных торговцев или дорожных рабочих, частенько обращаются к проходящим мимо дамам. С чего мне вздумалось его воспроизвести — не знаю.
Девушка снова вздрогнула и открыла рот, чтобы дать мне отповедь, но тут к окну подошла ее приятельница. Она уже надела шляпу и сейчас натягивала перчатки.
— Пойдем, Флоренс, — сказала она. В звуках этого имени, произнесенного в полутьме, послышалось что-то романтическое. — Детям уже пора в кровать. Мистер Мейсон сказал, что проводит нас до Кингз-Кросс.
Не обращая больше на меня внимания, незнакомка поспешила обратно в комнату. Там она поцеловала детей, пожала руку матери и любезно со всеми простилась; я видела с балкона, как она, с приятельницей и их простецким провожатым, мистером Мейсоном, вышла из дома и направилась к Грейз-Инн-роуд. Я ожидала, что она на меня оглянется, но она не оглянулась, и у меня не было никаких причин быть недовольной. Разглядев наконец ее лицо в свете фонаря, я установила, что она вовсе не красива.
*
Я благополучно забыла бы об этом происшествии, если б через две недели не увидела ее снова — на этот раз не в темноте, а при дневном свете.
День снова выдался жаркий, и я проснулась довольно рано. Миссис Милн с Грейс ушли в гости, и я осталась совсем без дела и без компаньонов. Пока у меня еще не опустел кошелек, я купила себе пару приличных платьев, одно из них как раз было на мне. Я также нацепила свою фальшивую косу; в тени черной соломенной шляпы прическа выглядела вполне натурально. У меня созрела мысль отправиться куда-нибудь в парк: сначала в Гайд-парк, потом, наверное, в Кенсингтон-Гарденз. В пути, как я знала, неизбежны приставания мужчин, но в парке (в этом я давно убедилась) проводят время сплошь женщины: няньки с колясками, гувернантки с подопечными, продавщицы, расположившиеся на травке с ланчем. Все они не прочь поболтать с приветливой девушкой в красивом платье, а мне в тот день приспела охота — довольно необычная — к женскому обществу.