Но сегодня она совершила промах, и какой!
Я взялась рукой за дверцу, чтобы ее захлопнуть. Но дама на этом не успокоилась:
— Если вы не хотите, чтобы я подвезла вас домой, то не соблаговолите ли вы немножко со мною покататься? Как видите, я совершенно одна, а мне сегодня так хочется общества.
Голос ее дрогнул, но отчего — от грусти, предвкушения или даже смеха? — я не поняла.
— Послушайте, миссис, — проговорила я в темноту, — вы обратились не по адресу. Позвольте мне пройти, и пусть ваш кучер сделает еще круг по Пикадилли. — Я рассмеялась. — Поверьте, у меня нет того, что вам требуется.
Экипаж скрипнул, красный огонек сигареты качнулся, вспыхнул ярче и вновь осветил щеку, лоб, губы. Они изогнулись в усмешке.
— Напротив. Оно у вас как раз есть — то, что мне требуется.
Я все еще не догадывалась, только подумала: втемяшилось же ей, чтоб мне провалиться! Я осмотрелась. По Грейз-Инн-стрит прокатились две или три кареты, скрыв из виду пару-тройку запоздалых пешеходов. В конце конюшен, невдалеке от нас, остановился какой-то экипаж, пассажиры вышли и исчезли в дверях, лошади тронулись, экипаж скрылся из виду, все снова затихло. Набрав в грудь воздуха, я просунула голову в темную внутренность кареты.
— Мадам, — произнесла я свистящим шепотом, — я вовсе не юноша. Я…
Я заколебалась. Огонек исчез: она выбросила сигарету в окно. Донесся нетерпеливый вздох — и тут я поняла.
— Дурашка, — сказала она. — Садись.
*
Как мне следовало поступить? Прежде меня томили усталость и скука — теперь нет. Я была разочарована, надежды, возлагавшиеся на этот вечер, не оправдались — но теперь, после столь неожиданного приглашения, они вновь расцвели. Да, час поздний, я одна, и эта чужая женщина, со странными вкусами и непонятными намерениями… Но с другой стороны, как я уже говорила, такой интригующий голос и манеры. И она богата. А у меня пуст кошелек. Я заколебалась, но незнакомка протянула руку, и в свете фонаря на ней заблестели драгоценные камни — такие крупные. Именно это — и ничто другое — меня и подтолкнуло. Я взяла протянутую руку и забралась в экипаж.
Мы сидели вместе в темноте. Экипаж подался вперед, с приглушенным скрипом тронулся с места и покатил — плавным, как полагается дорогим экипажам, ходом. Через тяжелые кружевные занавески улица выглядела непривычно, какой-то эфемерной. И я поняла, каким видится город богатым людям.
Я перевела взгляд на свою соседку. Ее платье из темной тяжелой материи трудно было отличить от темной обивки экипажа; огни уличных фонарей, с наложением фантастического мраморного рисунка занавесок, пробегали по лицу и затянутым в перчатки рукам, которые, казалось, плавали, подобно кувшинкам, в водоеме мрака. Насколько я могла разглядеть, она была красива и совсем молода — старше меня не более чем на десять лет.