С полминуты мы обе молчали, потом незнакомка, подняв подбородок, оглядела меня.
— Вы, верно, возвращались домой с костюмированного бала? — Она протянула это с оттенком высокомерия.
— С бала? — удивилась я.
Я не узнала собственный голос: он гнусавил и дрожал.
— Я думала, эта униформа…
Она указала на мой костюм. Он, как и я, словно бы подрастерял свою браваду, кровоточа алым цветом во мраке экипажа. Я почувствовала, что разочаровываю незнакомку. Я постаралась изобразить дерзкий, как в мюзик-холле, тон:
— О, в форму я переодеваюсь для улицы, а не для вечеринки. Когда девушка в юбках гуляет по улицам без сопровождения, на нее иной раз бросают совсем неподобающие взгляды.
Незнакомка кивнула.
— Понятно. И вам это не нравится? Взгляды, я имею в виду. Мне бы это не пришло в голову.
— Ну… Зависит от того, кто их бросает.
Я возвращалась на привычную стезю; незнакомка — это чувствовалось — следовала в том же направлении. На миг во мне пробудилось уже век как забытое волнение — как бывает, когда взаимодействуешь на сцене с партнером, который назубок знает песни, шаги, репризы, позы… Дала о себе знать давняя глухая боль потери, но ее, в этой новой мизансцене, заглушила острая радость ожидания. На пути к неизвестной цели мы двое, чужая дама и я, разыгрываем роли проститутки и клиента так ладно, словно зачитываем диалог из специального руководства! От этого у меня закружилась голова.
Дама протянула руку к моему обшитому тесьмой воротнику.
— Вот так маленькая обманщица! — произнесла она мягко. И добавила: — Но у вас, конечно, есть брат-гвардеец. Брат или, быть может, ухажер?.. — Ее пальцы слегка дрогнули, и мою шею обожгли холодом сапфир и золото.
— Я работаю в прачечной, униформу сдал в стирку один солдат. Я подумала, позаимствую-ка ее, он не заметит. — Я разгладила складки у себя в промежности, где все так же грубо топорщился скользкий галстук. — Мне понравился фасон брюк.
После кратчайшей паузы рука незнакомки, как я и ожидала, переместилась мне на колено и двинулась вверх по бедру, где и остановилась. Ее ладонь была необычайно горяча. Уже целую вечность никто не трогал меня в этом месте; я так привыкла оборонять его от чужих касаний, что едва удержалась и не скинула ее пальцы.
Вероятно, дама заметила, как я напряглась, потому что она сама убрала руку.
— А вы, боюсь, недотрога.
— О. — Я овладела собой. — Быть недотрогой я умею… если это то самое, что вам нравится…
— Ах.
— А кроме того, — добавила я дерзко, — уж кто недотрога, так это вы сами: я заметила, как вы следили за мной на Сент-Джеймс-сквер. Почему вы не остановили меня тогда, если вам так хотелось… общества?