Нам не было позволено задержаться в спальне: в одиннадцать явилась женщина с метлой и нас выжила. Несколько шагов я прошла рядом с пьянчужкой. Когда мы расставались в конце Мейда-Вейл, она вытащила крохотный фунтик табаку, скрутила две тонюсеньких сигаретки и одну дала мне. Табак, сказала она, лучшее средство против синяков. Сидя на лавочке, я курила, пока не обожгла себе пальцы, а потом задумалась о своем плачевном положении.
А оно, в конце концов, не было столь уж мне незнакомо. Такой же замерзшей, побитой и несчастной я чувствовала себя четыре года назад, после бегства со Стамфорд-Хилл. Правда, тогда у меня, по крайней мере, были деньги и красивая одежда; я располагала едой, сигаретами, всем, что требовалось если не для счастья, то для жизни. Сейчас у меня не было ничего. Меня подташнивало от голода и с похмелья; чтобы купить себе хотя бы кулечек угрей за пенни, нужно было просить милостыню или, как советовала Зена, предлагать себя как проститутка где-нибудь у сырой стены. Просить о милости и деньгах тех самых джентльменов, которые еще две недели назад завидовали покрою моего пиджака и блеску запонок, когда я проходила мимо под руку с Дианой? Сама мысль об этом была мне ненавистна. Но еще больше отвращала меня идея, что один из таких джентльменов воспользуется мной как девушкой.
Я встала; было слишком холодно, чтобы просидеть весь день на лавочке. Мне вспомнились вчерашние слова Зены о том, что нужно обратиться к своим людям, они меня примут. Я сказала, что у меня их нет, но теперь мне пришло в голову, что кое-где можно было бы попытать счастья. Я не имела в виду своих настоящих родных из Уитстейбла; с ними, как мне тогда казалось, было покончено навсегда. Я подумала не о них, а о женщине, которая как-то заменила мне мать, и о ее дочери, заменившей мне сестру. Я подумала о миссис Милн и Грейси. С ними я не виделась уже полтора года. Я обещала их навестить, но у меня не было такой возможности. Обещала послать им мой адрес, но не отправила даже записки, где было бы сказано, что я по ним скучаю, не отправила даже открытки к дню рождения Грейси. Истина заключалась в том, что после первых странных дней на Фелисити-Плейс я вовсе перестала по ним скучать. Но теперь, вспоминая их доброту, я чуть не расплакалась. Диана с Зеной сделали из меня парию, но миссис Милн — я в этом не сомневалась! — просто обязана была принять меня обратно.
И я поплелась с Мейда-Вейл на Грин-стрит — поплелась несчастная, пристыженная, на больных ногах, словно ступала босиком по ножам. Дом показался мне обшарпанным, но я уже знала, как это бывает: переедешь в жилье классом выше, а потом удивляешься жалкому виду своих прежних мест. В дверях не было ни цветка, ни трехногой кошечки — но это, конечно, из-за промозглой зимней погоды. Однако голова моя была занята только моими собственными несчастьями; когда на звон колокольчика дверь не открылась, я подумала: ладно, посижу пока на ступеньках, миссис Милн никогда надолго не выходит, а если я околею от холода, то так мне и надо…